Для большинства жителей России День энергетика, выпавший на это воскресенье, -- в лучшем случае ничем не приметная календарная дата, если, конечно, повезло встретить его не при свечах. Исключение составляет, пожалуй, единственный регион -- Чеченская Республика: здесь торжества по этому случаю начались уже неделю назад, когда компания «Нурэнерго» торжественно ввела в строй первую очередь теплоэлектростанции в Аргуне. Считалось, что она должна будет дать пар на Аргунский сахарный завод и домостроительный комбинат. Но, судя по всему, энергетики поторопились: ни завод, ни комбинат до сих пор не восстановлены. «Брать тепло некому», -- говорит гендиректор «Нурэнерго» Нурди Усамов. Скорее всего празднично открытую ТЭЦ придется законсервировать на неопределенное время.

«Нурэнерго» -- парадный фасад восстановления республики, энергетики оставили далеко позади почти все остальные отрасли. Сейчас «дочка» РАО «ЕЭС» выглядит на фоне чеченской экономики примерно так же, как ее офис в Грозном: темнеет зимой рано, и ярко освещенный фасад «Нурэнерго» с красной бегущей строкой издалека заметен в темном мертвом городе. Сюда по привычке приезжают фотографироваться молодожены в день свадьбы -- контора энергетиков появилась раньше всех остальных немногочисленных островков восстановления. Теперь сфотографироваться так, чтобы потом не было страшно смотреть, можно еще на некоторых участках проспекта Победы и у офиса «Грознефти», вокруг которого даже посажен сквер с елочками и газонами.

«Когда мы пришли, в Чечне не было ни одной действующей подстанции и ни одного работника, -- вспоминает гендиректор ОАО «Нурэнерго» Нурди Усамов. -- Свет на Гудермес мы дали 26 ноября 1999 года -- это было похоже на штурмовую операцию, надо было протянуть 12-километровую линию от Дагестана. Бригаду с обеих сторон охраняли войска, просеку через лесной массив делали с помощью тяжелой бронетехники. Погода той осенью была страшная. Сейчас во всей Чечне нет ни одного потребителя, который не получал бы ток благодаря «Нурэнерго». Мы провели линии даже в те районы, которые не были электрифицированы при советской власти».

Условия работы энергетиков в Чечне вполне военные. За два года они потеряли 62 человека убитыми и еще несколько десятков покалеченными. На самого г-на Усамова было совершено четыре покушения. Он носит бронежилет и показывает гостям след от пули на нем. Пулевые отверстия есть и в стеклах помещения, смежного с рабочим кабинетом директора. Само рабочее место прикрыто бронированным щитом, но г-н Усамов понимает, что это далеко не надежная защита. «Моя семья сейчас спрятана. Брат был в заложниках, другой брат погиб, -- рассказывает он. -- Семилетнего сына похитили из Пятигорска, мы искали его восемь месяцев, убили 18 бандитов».

Нурди Усамов объясняет охоту за энергетиками тем, что они приносят не только ток, но информацию, а там, где появляются радио и телевидение, пропаганде боевиков приходится изрядно сдавать позиции. «Дети, которым сегодня 10--12 лет, часто даже не знают, что в мире есть что-то еще кроме Ичкерии и России, которая хочет нас как-то прибрать к рукам, -- рассказывает он. -- Их головы похожи на свежевспаханное поле». Другое объяснение выглядит прозаичнее: энергетики получают стабильную и относительно высокую зарплату. Точных цифр называть не принято, но средний заработок в «Нурэнерго» -- не меньше 3,5 тыс. рублей. Каждый работающий помимо своей кормит еще четыре-пять семей, ведь на одни пенсии и детские пособия не проживешь.

В Грозном стоят холода -- такие, что даже канализация в административном комплексе напрочь замерзла. Большая часть помещений в доме правительства и офисах отапливается за счет электрических обогревателей. Но провести бесперебойный ток в обычные квартиры энергетики пока не могут. Обитаемая часть Грозного отапливается газом. Сотрудница аппарата правительства Элиза М., в отличие от большинства коллег, не боится ночевать в своей квартире в городе, а не на охраняемой территории. Духовка в ее квартире горит целый день. Это опасно, но иного способа согреть помещение нет. За морозный день на стальной поверхности входной двери скапливается достаточно конденсата, чтобы она прочно примерзла к полу, и попасть внутрь можно, только обколов лед с порога. Элиза говорит, что когда она весной 2000 года вернулась в город, квартира была холодная, ограбленная и полностью ободранная. Муж Элизы был похищен ваххабитами еще до войны, его искала и полиция Ичкерии, и российская ФСБ, но поиски не дали результатов. О его судьбе Элиза теперь предпочитает не думать. Так или иначе, весь ремонт ей пришлось делать исключительно своими руками. В квартире не хватает удобств (хорошо еще, что работает канализация), но жить можно. Из окон открывается вид на город -- свет виден в нескольких окошках, хотя «жилых» квартир гораздо больше. Над подъездом во дворе горит газовый факел, по вечерам двор превращается в настоящий клуб, потому что люди собираются на ярко освещенном пятачке. Самой Элизе свет в квартиру протянули знакомые рабочие от генератора, который стоит в ближайшем роддоме. Лампочка на кухне горит вполнакала, время от времени тускнея и снова разгораясь. Приоткрывая окно, рама которого затянута пленкой вместо стекла («чтобы не отличаться от соседей»), Элиза показывает целую паутину проводов между ветвями деревьев: «Протянули сами, откуда смогли. Жить как-то надо».

«В том, что Грозный до сих пор такой темный, не наша вина, -- говорит Нурди Усамов. -- В большом городе местные сети всегда в коммунальном подчинении, их и должны восстанавливать коммунальщики. «Большую энергетику» мы в городе сделали, от нашей подстанции питается правительство, мы освещаем все больницы и почти все школы. Но на городские линии у нас просто не хватит бюджета». Бюджет «Нурэнерго» в этом году -- 1,2 млрд руб., восстановление грозненской коммунальной сети, по оценке г-на Усамова, обошлось бы в 400--500 млн рублей. Так что пока энергетики в Грозном помогают горожанам в основном морально. Во дворе компании наряжают елку, которая для многих людей станет первой за несколько мрачных лет.