Измерение бедности в России -- процесс весьма затруднительный: в зависимости от того, кому вы задаете этот вопрос, зона бедности может включать от 17 до 40% населения. Положение в бывших соцстранах вообще сильно отличается от ситуации в других развивающихся странах мира. В бывших соцстранах 10--15 лет назад даже бедные имели какое-то жилье, одежду, работу, радиоприемники, телевизоры, между тем как во многих районах Африки или Азии бедность означает отсутствие какого бы то ни было медицинского обслуживания, образования, доступа к чистой воде, полную неграмотность и так далее.

Таким образом, в России и соседних с ней странах бедность имеет «неглубокий» характер. Иными словами, какой бы порог бедности мы ни определили, большая часть бедных находится чуть ниже этого уровня. Если взять за критерий средний мировой порог бедности 1 доллар на человека в день, то доходы большей части бедных на постсоветском пространстве чуть ниже доллара, тогда как в Латинской Америке они не превышают 10--15 центов.

При такой «неглубокой» бедности можно ожидать, что экономический рост произведет гораздо более сильное и непосредственное воздействие на снижение уровня бедности, чем в «нормальных» развивающихся странах. Во многих странах Восточной Европы и Центральной Азии так и происходит. Я работал в Румынии, где доля бедных выше, чем в России, там можно было установить практически однозначное соответствие -- увеличение темпов экономического роста на Х% ведет к снижению уровня бедности на Y%. Там, где воздействие экономического роста на уровень бедности столь однозначно, можно постепенно вывести большую часть бедных из этого положения.

Однако в России такого простого соответствия не существует. В 1998 г., который был последним, когда наблюдался отрицательный экономический рост (порядка 5%), число бедных достигло 23% от общей численности населения. Этого вполне можно было ожидать: ВВП падает -- бедность растет. Однако в следующем году экономика выросла практически на те же 5%, но и зона бедности тоже выросла -- до 28%. В 2000 г. рост экономики составил 9%, а бедных стало 29%. В 2001 г. экономика выросла на 5%, но число бедных составило уже не 29, а «всего» 27%. Данные за первые шесть месяцев 2002 г. показывают, что рост экономики замедлился (3,8%), зато бедность сокращается быстрее (на 7,4%).

То есть картина смешанная: сначала ВВП растет, но и бедность растет. Затем экономика продолжает расти, но медленнее, а бедность вдруг начинает сокращаться. По-видимому, в России динамика бедности гораздо больше зависит от динамики реальных доходов, и это гораздо более важный фактор, чем общий рост или падение экономики.

Мне кажется, есть по крайней мере три характеристики самой структуры российской экономики, которые порождают именно такую картину.

Во-первых, продолжается процесс повышения концентрации, в том числе географической: с севера люди переезжают на юг, из малых городов -- в средние, из средних -- в большие, из больших -- в Москву. Это не переток населения из сельских районов в города. По сути дела, целые города «перемещаются» на другое место, а люди -- из одних отраслей промышленности в другие.

Второй причиной является огромная концентрация благосостояния в российском обществе. Многие историки называют перераспределение благ в России в результате приватизации и в процессе дальнейшего передела собственности крупнейшим в истории человечества в мирное время. И если при равномерном распределении доходов рост экономики на 5%, условно говоря, означает рост доходов всего населения на 5%, то в ситуации, когда перераспределение доходов происходит быстрее, чем рост экономики, рост ВВП и числа людей, проживающих за чертой бедности, может идти параллельно.

Третьей причиной отсутствия однозначной взаимосвязи между ВВП и уровнем бедности я бы назвал структуру российских предприятий. В России доля предприятий, созданных после начала реформ и действующих уже в конкурентных условиях, значительно ниже, чем в других странах с переходной экономикой. В странах Центральной Европы на предприятиях малого и среднего бизнеса работают порядка 60% всех занятых, а в России -- 25% или около того. А большая часть работающего населения по-прежнему занята на старых крупных предприятиях, многие из которых не конкурентоспособны, и их динамика значительно ниже, чем у предприятий новой экономики. Новые же предприятия берут на работу сравнительно молодых и энергичных людей. Соответственно, социально уязвимые группы населения остаются за бортом.

Если все, что было сказано, верно, очень трудно выработать меры экономической политики, которые действительно помогли бы справиться с бедностью. Тот рецепт, который годится для Румынии -- «сделайте то-то и то-то, экономика вырастет, и число бедных сократится», -- здесь не подойдет. В России необходим более дифференцированный и более адресный подход.