В Музее личных коллекций ГМИИ (Волхонка, 14) вчера открылась выставка «Эпоха бисера». Основу ее составила коллекция знаменитых московских собирателей вышивки. Эта коллекция стала частью семейной родословной. Начало собранию положила бабушка Мария Юрова, пополнение продолжило среднее поколение -- сын профессор Сергей Юров и его жена преподаватель иностранных языков Вера Миримова, сейчас благим делом занята внучка Елена Сергеевна Юрова и ее супруг Владимир Васильев, оба кандидаты технических наук. В общем, история этой коллекции очень московская и очень уютная, подстать самим украшенным бусинами древностям. В кабинетцах времен Николая I перешептывались друг с другом герои андерсеновских сказок: чехольчики для мелков, корзина для зонтиков, щеточки для стряхивания мела с сукна, коробки для карт, табачные кисеты, бисерные чубуки. Смотришь на все это мелочное изобилие, и душа млеет, и хочется прилечь на диванчик в стиле Jacob и чтобы под боком была подушечка с мопсами, шитыми шерстью по канве, а в руках роман какой-нибудь славный, г-на Загоскина например. Благолепие... Выставка в ГМИИ милотой просто обволакивает. На стенах картиночки с пляшущими девушками и даже некий пейзаж с пастушком и кирхой, трогательно подписанный вышивкой из стеклянных зернышек: «Олга Лялицкая -- 1840». В центре -- роскошные инсталляции с чубуками, корзиной для рукоделия, подсвечниками и чернильницами в бисерных чехлах. Самое время вспомнить удивительно точную реплику академика Дмитрия Сарабьянова о том, что стиль жизни Европы 30--50-х годов XIX века родился в стремлении утолить жажду присвоения предметного мира. Стиль этот был назван по имени литературного персонажа, «Бидермайера», олицетворявшего бюргерский, обывательский «здравый смысл». Еще недавно, до наступления постмодернизма, стиль бидермайер воспринимался с оттенком уничижения и презрения. Вот, дескать, во что выродился романтический бунт! В панегирик домашним тапочкам, трубке и халату. Вместо растрепанных кудрей до плеч -- стариковские чепчики. Вместо неугомонного духа -- сладкая послеобеденная дрема. Толерантный постмодерн бидермайер реабилитировал. В науке об изоискусстве символом реабилитации стал выход специального, целиком посвященного бидермайеру журнала «Пинакотека». Нам втолковали (и со страниц журнала тоже), что бидермайер очень современен в конце XX века, ибо отменяет деление на главное и второстепенное, лелеет маргиналов и вообще учит ценить красоту фрагмента.

Выставка на Волхонке убеждает, что «эпоха бисера» весьма адекватна и настроениям нового, постпостмодернистского (неомодернистского?) века. Для ушедшего века бисер -- это мириады цветных осколков разбитого вдребезги единства вселенной. Для наступившего -- как раз противоположное, протоформы, легализующие модульный, конструктивистский образ мира. Во времена Гоголя и Аксакова над вышитыми бисером рыцарями «с носом лесенкой и губами четырехугольником» потешались. А мы сейчас эти исключительные по лаконичной цельности картинки можем смело сблизить с кубофутуристическими и супрематическими героями Малевича и Розановой. Не зря же, в самом деле, собранный из цветных зернышек великий в своей наивности мир оживает сегодня в детской игре с говорящим названием «конструктор».

Да, кстати, во время оно к бисерным затеям презрительно относились далеко не все. Выпустившая книгу «Старинные русские работы из бисера» Елена Юрова рассказывает курьезный случай, изложенный в «Записках А.П. Хвостовой». Одна богатая купчиха не побрезговала поднести подушку, шитую по канве с изображением овцы, самому императору Павлу I. К ней приложила стихи: «Верноподданных отцу / Подношу сию овцу / Для тех ради причин, / Чтоб дал он мужу чин». Павел ей ответи : «Я верноподданных отец, / Но нету чина для овец». А подушечку все-таки взял.