Художник-гравер -- это в одном лице и д'Артаньян, и Сирано. Иглой он обязан владеть как шпагой: колоть металлическую доску быстро, виртуозно, точно. Одновременно ему пристало быть философом, поэтом, меланхоликом. И яркому дневному свету предпочитать бархатный мрак ночи, из которого проступают сонмы причудливых сверкающих образов. О таких рыцарях иглы и штихеля рассказывает выставка, представляющая коллекцию Гравюрного кабинета ГМИИ имени А.С. Пушкина. Ее тема -- пять веков офортного искусства. В отличие от других техник (резцовой гравюры, например) офорт -- самая гибкая и универсальная. Eau-forte в переводе с французского означает «неочищенная азотная кислота». Кислотой травят процарапанную иглой сквозь кислотоупорный лак доску. Протравленные участки образуют зеркальную основу будущей композиции. В эти бороздки тампоном вбивается краска, на пластину кладут лист бумаги и прокатывают между параллельными валиками печатного станка. В результате краска выдавливается на бумагу... Voila! Негатив становится позитивом и отпечатывается на листе. В день вернисажа процесс создания офорта демонстрировали специально приглашенные художники, печатавшие свои творения на шикарном старинного вида станке с ручкой-колесом под одобрительный гул благодарной публики.

Создание офорта можно уподобить благородному и сдержанному ритуалу, а кабинеты -- собрания печатных листов -- покоям в родовых замках аристократии. И хранителей гравюрных кабинетов не вообразить себе иначе как потомственных дворян, тех же рыцарей. Такому дворянину Музея изящных искусств, Евгению Левитину (1930--1998), и посвящена открывшаяся выставка. Она стала последним проектом выдающегося специалиста, задуманным им еще в конце 1980-х годов и воплотившимся только сегодня, спустя пять лет после его кончины. Огромной удачей можно считать выход прекрасно изданного каталога собрания офортов ГМИИ. Вступительная статья и аннотации всех произведений коллекции сделаны были самим Евгением Семеновичем. Иные описания, прежде всего произведений великого Рембрандта, чье графическое творчество Евгений Левитин знал до последнего штриха, завораживают так же, как превращение в офорте голландца белой плоскости во влажный мерцающий ночной воздух. О сцене «Положение во гроб» ученый писал, например, что в молчании тьмы «свет трепещет по краям фигур, подобно рыданию». А в портрете друга Рембрандта Яна Сикса Левитин наблюдает, как падающий из окна свет «осторожно взвешивается» художником. Да, рыцарское искусство офорта требует от зрителя и интерпретатора соответствующего воспитания: зоркий глаз, тонкий вкус, изящный слог. Сходите на выставку -- попробуйте быть адекватными.

Подпись к иллюстрации: Фауст с офорта Рембрандта подобен испытующему пропорции вселенских света и тьмы художнику-граверу