Спотыкаясь на каждом шагу, призрак современного искусства не только добрел наконец до Третьяковской галереи (пока до здания на Крымской набережной), но и прочно в ней обосновался, демонстрируя чудеса музеефикации. В прошлый четверг в национальной сокровищнице в предельно неформальном стиле продемонстрировали еще одну расписанную стену. Свою фреску с веселеньким названием и неописуемым содержанием «Yoga-party и муравьи-психопаты» представил заслуженный деятель московского андерграунда, странствующий художник Георгий Литичевский. По форме и содержанию новое произведение доступно любому и каждому, справившемуся хоть однажды с содержанием журналов «Мурзилка» и «Крокодил». Много о себе понимающих эстетов с чувством прекрасного и без чувства юмора фреска может разочаровать. Зато наверняка понравится недоразвитым подросткам, гогочущим без ясной причины перед художественными шедеврами на принудительной экзекуции-экскурсии. В зале актуального искусства детям будет над чем посмеяться: ветеран художественных коммуналок на Фурманном и Чистых прудах, постоянный автор высоколобого «Художественного журнала», Литичевский в совершенстве изучил простоватый и радостный язык улицы. А органическое единство фресок с тем, что детки рисуют в тетрадках, поможет им раскрепоститься, поверить в себя и, возможно, даже заинтересоваться искусством. К чему и стремится искусство «Нью-вейв», которое с 1980-х практикует Литичевский.

Когда героический и самоотверженный Гоша Острецов расписал в Третьяковке первую стену, казалось, что последствия будут непредсказуемы -- всех выгонят и все запретят. Но резервы терпимости (или равнодушия) галереи оказались весьма значительны. И вторая роспись появилась на ее стенах так естественно, что кажется, скоро все залы могут закрасить диковатыми комиксами. В дополнение выяснилось, что ничего самоотверженного в самом процессе нет -- росписи не сгинут навсегда через непродолжительное время, как планировалось сначала (чтобы освободить место другим шедеврам). Их спасет Марат Гельман. Владелец собственной галереи и крупный общественный деятель готов в обмен на половину расписанной стены предоставлять Третьяковке целую новую (все стенные панели съемные).

Революция в Третьяковскую галерею пришла тихо, скромно, в образе Андрея Ерофеева. Еще зимой он с сподвижниками волею Министерства культуры перебрался в сокровищницу национального искусства из Царицынского музея. Вместе со «своим» собранием современного российского искусства -- единственной крупной, серьезной и концептуальной коллекцией, созданной в России за последние десятилетия (не для себя, для страны). Отличие деятельности Ерофеева от любой другой музейной российской работы (всегда сумбурной, с непонятными и невнятными планами) заключается в ясном целеполагании и уникальной последовательности.

Национальный музей должен отражать современную ситуацию

Заведующий отделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи Андрей Ерофеев о своих задачах и о том, что пока получается.

-- Этот зал как-то странно расположен. Почему вы стали делать выставки именно здесь?

-- Мы надеемся открыть новую анфиладу, потеснить склад. Пока открыли два зала, в одном росписи, в другом видео. Другие выставочные площади распределены на много лет вперед, а здесь мы можем устраивать выставки актуального искусства. Это такая постепенно растущая и формирующаяся выставка.

-- Почему для начала вы выбрали именно стенные росписи?

-- Надо было сделать что-то, что сразу отделило бы актуальное искусство от традиционной исторической ретроспективы, традиционной картинной галереи. Мы не смогли бы подчеркнуть это отличие, эту разницу, если бы повесили еще ряд картин. Хотелось предложить другой жанр, показать, что может быть живопись за пределами картины.

Идея заключается в том, чтобы показать исток тех языков, которые существуют в современной культуре, пришли в дизайн, полиграфию, мультипликацию. «Нью-Вейв» -- основа языка сегодняшней культуры. Это уличный язык. Не высокий, а низкий стиль. На таком языке говорят в соответствующих ситуациях, а в храме не говорят. Острецов и Литичевский -- две центральные фигуры этого стиля в России наравне с Новиковым, Африкой, Филатовым, Ройтером. И их показ вполне логичен в музейном контексте.

-- Ваша деятельность кажется неожиданной в стенах Третьяковки.

-- А по-моему, слишком долго ожидаемая. Долго ждали, когда Третьяковская галерея начнет делать что-то подобное. Хотели, чтобы национальный музей отражал ситуацию в современном российском искусстве. Это естественная вещь. Поэтому Русский музей этим занялся, и музеи в российской провинции. Думаю, что от нас ожидали чего-то «худшего», и то, что мы делаем, показалось из разряда «детских шалостей». Это не агрессия, не вызов, не плевок, поэтому воспринимается спокойно и благожелательно.

-- Сейчас модно говорить о сложности и дороговизне музейных технологий. Какие «технологии» задействованы у вас?

-- Расписывают фальш-стены, сделанные на деньги спонсоров. Появился еще один спонсор -- Марат Гельман, который согласился за половину фрески ставить новую стену. А половину отдавать не жалко. Десятки метров стен невозможно сохранить, для этого нужно полгорода. Наши фрески -- это форма инициации такого рода деятельности в общественных зданиях. Евгений Бунимович на вернисаже сказал, что этот опыт мог бы быть интересен для Московской думы. Можно было бы подумать, где еще можно разместить подобные заказы, где они были бы уместны и интересны.

-- Кроме выставочной программы что вы еще делаете?

-- Уже работает клуб современного искусства -- встречи с художниками, есть программа видеопоказа. С октября мы будем читать лекции сначала по истории современного искусства, а во второй половине года -- о теории и практике актуального искусства. У нас две выставочные программы: показ актуального искусства и наследия. В рамках исторической программы в начале октября будет выставка графики Булатова. Он привезет новые работы, которые еще не показывал в Москве.

-- В следующем году будет юбилей самого известного современного русского художника, живущего, правда, за границей, -- Ильи Кабакова. Пока не слышно о планах громкого юбилея. Вы что-то планируете?

-- Где-то в начале ноября мы планируем двухдневный научный симпозиум. И наверное, к этому симпозиуму что-то покажем. Кабаков прислал нам в подарок лет пять назад серию альбомов «Десять персонажей» -- пятьсот листов графики, теперь они хранятся в Третьяковке. Для более сложной крупномасштабной выставки нужны большие деньги, это очень трудоемкая и сложная операция. Пока я не вел переговоры с Кабаковым, но собираюсь заняться этим.

-- Есть ли своя публика у ваших программ?

-- Она потихонечку формируется. Вечера, лекции, вернисажи -- все маленькое, но регулярное, формирует активную публику: в основном это околохудожественная среда, те же люди, что ходят в галереи. Пока я не вижу особенной разницы.

-- В Москве современным искусством занимается несколько государственных учреждений. Чем ваша деятельность отличается от Государственного центра современного искусства?

-- Мне кажется, что ГЦСИ разрабатывает проблематику современного творчества и реализовывает ее, занимается лабораторной работой. У нас это другое -- показ выдающихся достижений, ярких имен, того, что уже оценено и является очевидной ценностью, устоявшиеся, неэкспериментальные формы творчества. Моя функция -- повернуть Третьяковку к тому искусству, от которого в силу разных причин -- политических, социальных и прочих -- она была многие годы отстранена, к авангардной составляющей современной русской культуры.