Тезис «из всех искусств самым ненужным является словесность» за последние десять лет обрел статус аксиомы. Как дошли мы в нашей «литературоцентричной» стране до жизни такой, разговор отдельный. И не сегодняшний. Что имеем, то имеем. Как в негласной, но жесткой системе общественных ценностей, так и на ТВ, включая канал «Культура».

Можем ли мы представить себе передачу под названием «Русский (-ое, -ая) театр (кино, музыка, изобразительное искусство) умер (-ло, -ла)»? Не можем, хотя конкретные спектакли, фильмы, выставки, концерты бранят не реже, чем литературные тексты. А вот о том, что «Русская литература умерла», нам сообщили как раз на канале «Культура», в программе (вообще-то симпатичной), что ровно на один выпуск решила «соответствовать» своему чудовищному (если вдуматься!) названию -- «Культурная революция». Только не надо рассказывать сказки о пользе провокаций, которые, дескать, стимулируют дискуссии и служат истине. Во-первых, при такой постановке вопроса провокатор (в нашем случае Алла Латынина) обречен на успех: если не убедительно, то хотя бы эффектно. Во-вторых, назначение в защитники современной словесности Льва Аннинского, критика, заявившего о своем равнодушии к новейшей литературе куда раньше (и куда последовательнее), чем Латынина, можно понять либо как знак профнепригодности автора-ведущего передачи Михаила Швыдкого, либо как его стремление подыграть Латыниной. Поскольку в первую версию я поверить не могу, остается вторая. Если яркий профессионал, обычно сочетающий здравый традиционализм и вкус к современности, отнюдь не сноб и не «попсовик», наконец, профессиональный политик (то есть человек, привыкший думать о последствиях своих слов и жестов), уверен, что «русская литература умерла», то пора ползти на кладбище. То есть изумляться не тому печальному факту, что литературы на канале «Культура» очень мало (небрежение словесностью в ежедневном новостном выпуске очевидно, в программе «Тем временем» дело обстоит не лучше), а тому, что она вообще там есть.

Вернее появляется. Потому что ток-шоу на тему «Нужна ли писателю жена?», а равно все прочие экзерсисы Виктора Ерофеева, имеют к словесности такое же отношение, как сам Ерофеев. (А на сей счет есть разные мнения.) Можно и нужно радоваться тому, что время от времени некоему специалисту дозволяется несколько вечеров рассказывать о некоем классике. Так, недавно Анатолий Смелянский повествовал о Булгакове. Только ведь ясно, что не литературе был посвящен этот «индивидуальный проект». И даже не писателю Булгакову. А историку театра Смелянскому и его «взгляду» на Булгакова. Оно бы и славно, будь такие проекты дополнением к непрерывному и структурированному телеразговору о словесности -- сегодняшней и классической, массовой и элитарной, русской и переводной.

Возможность такого разговора выявляют две новые передачи -- ежеутренний «Порядок слов» (автор и ведущий Николай Александров) и появляющаяся раз в две недели «Экология литературы» (чередуются программы, подготовленные Евгенией Абелюк и Львом Соболевым).

Лаконичный «Порядок слов» стремится сориентировать зрителя (читателя) в лабиринтах «литературного сегодня». Ведущий рассказывает об издательских новинках, подавая себя одновременно как профессионала (Александров -- критик остроумный и здравый) и обычного посетителя книжного магазина при кафе «Пироги», где и снимается «Порядок слов». Посыл прост и понятен: оглянитесь -- книг много, и они доступны, нам есть что почитать и о чем потом поговорить с приятелями. Ненавязчиво, но последовательно зрителя убеждают в том, что чтение -- занятие модное и престижное. «Субъективность» ведущего -- молодого, «легкого», всегда немного взлохмаченного -- работает на «объективность» программы. Вопросы о точности александровского выбора и корректности его оценок снимаются сами собой, хотя у критика, конечно, есть система приоритетов. Настроить зрителя на «читательский лад» «Порядок слов» умеет. Проблема в том, что изрядная часть потенциальной аудитории этой передачи не склонна включать телевизор в десять часов утра. Но те, кто однажды в ловушку Александрова сунется, почти наверняка станут туда заходить вновь. И вскоре почувствуют необходимость продолжения разговора -- тоже рекомендательного, но более подробного, с фиксацией альтернативных позиций (как при выборе «книги дня», так и при ее оценке), с переходом от «литературного факта» к личности автора и широкому контексту. Именно тут уместно появление писателей. (В коротком «Порядке...» «двум медведям» тесно. Особенно если «медведь» -- настоящий поэт, читающий новые стихи.) Подчеркну, что речь идет о «сцепленной» с «Порядком...» программе -- тут нужна не конкуренция, а поддержка, не альтернатива, но развертывание единого сюжета.

Как и «Порядок слов», «Экология литературы» сильна своей периодичностью. Зритель знает, что через вторник в 23.15 его ждет ясный рассказ о большой судьбе большого литератора -- поэта (Давид Самойлов), прозаика (Чингиз Айтматов), историка (Натан Эйдельман), филолога (Мариэтта Чудакова), детского писателя (Эдуард Успенский)... Интеллигентность и демократизм «Экологии...» обеспечены и тонким выбором главных героев (не одними «культовыми фигурами» живет словесность), и несходством участников программ (писателей, критиков, просто добрых друзей героев), каждый из которых вносит свою краску в коллективный портрет «заглавного» персонажа и в то же время свидетельствует о себе как активном или пассивном участнике литературной жизни. Передачи могут получаться лучше или хуже (к ярким удачам я бы отнес показанную во «внеурочный» день -- 15 декабря -- программу об Александре Чудакове), но совокупно они строят живой образ длящейся (и не собирающейся умирать!) русской литературы. Резонно, что первые из «экологических» программ были посвящены писателям ушедшим и старшего поколения. Досадно будет, если эта тенденция обратится в константу. Не хочу называть имен, но весьма многие тридцати-, сорока-, пятидесятилетние литераторы вполне могли бы стать героями «Экологии литературы», ибо и их тщанием эта самая экология сегодня поддерживается. Сама стратегия, избранная авторами -- замечательными школьными словесниками Евгенией Абелюк и Львом Соболевым, -- подразумевает взгляд на литературу поверх поколенческих, направленческих и прочих барьеров. Впрочем, кроме стратегии нужно еще и поле, где можно было бы ее «овеществить». И если канал «Культура» такое поле для «Экологии...» и «Порядка слов» предоставляет, то, значит, слухи о гибели русской литературы могут снова -- вопреки всем ток-шоу -- оказаться несколько преувеличенными.

Да, СМИ зависят от общественных умонастроений, и нелепо винить одно только «демоническое» ТВ в падении интереса к искусству слова. (Сами литераторы тут напортачили куда больше.) Но не менее дико делать вид, будто ТВ никак на общественные предпочтения не влияет. Недавно казалось, что позиции «бессловесности» на телеэкране неколебимы, -- «Порядок слов» и «Экология литературы» ситуацию изменили. Будущее этих программ (ликвидация, сворачивание, сохранение в нынешнем виде, расширение) «истолкует» новации нынешнего сезона: довольно скоро мы поймем, что же все-таки случилось -- случайное послабление или сознательный выбор.