Этот спектакль главный балетмейстер Музыкального театра Дмитрий Брянцев обещал прессе очень давно. Пресса трепетала: после случившейся два года назад оргиастической «Дамы с камелиями» и прыгнувшей в репертуар незадолго до нее «Саломеи», где голова Иоанна Крестителя летала над авансценой на качелях, трудно было заподозрить хореографа в способности сотворить невинный детский спектакль. Про детей -- пожалуйста («Лолите» никто бы не удивился), а вот для детей -- это вряд ли. Но касса требует утренников, а в репертуаре с ними проблема (бурмейстеровская «Снегурочка» сложна по танцам и требует участия настоящих балерин и лучших сил кордебалета, то есть отнимает ресурсы у вечерних спектаклей; нужна была постановка, обслуживаемая непритязательной молодежью). Вот и появился «Цирк».

Дмитрий Брянцев сделал спектакль на музыку Валерии Бесединой и Камиля Сен-Санса. Для второго акта у покойного классика был взят «Карнавал животных»; наша современница специально сочинила первый акт истории о приезде в город бродячего цирка, все животные в котором по дороге разболелись, а после встречи с доктором Айболитом выздоровели и отработали представление, Беседина обеспечивала музыкальное сопровождение зверских страданий и лечения; Сен-Санс отвечал за аккомпанемент цирковым номерам.

У Брянцева с Бесединой наметилось большее взаимопонимание, чем с Сен-Сансом. Несколько заунывная музыка сопровождала последовательное выкатывание больных животных из фургонов на площадку. Завернутые в огромные серые тела слоны и обросшие бурыми махрами обезьяны выпадали из транспорта вслед за медведем и птичками, еле передвигались и всячески показывали, как им плохо. Продолжалось все это минут двадцать, и намека на танец не было -- сплошное перетаскивание увечных в братскую постель (не поддавшиеся заразе клоуны были призваны на роль санитаров, сволокли всех в сторону, накрыли одним одеялом и поставили один градусник на всех). Дети страшно сочувствовали. Родителей потряс монолог больного льва: в музыке нескрываемо цитировался похоронный марш Шопена.

После прибытия доктора Айболита все же выздоровели -- но снова не танцевали. Однажды подпрыгнул героический слон. Обезьяны играли в чехарду, зайцы семенили на полусогнутых, доктора Айболита возили по сцене сидящим в железном тазу. В глазах рябило от красок (Валерий Левенталь сделал пеструю и смешную декорацию цирка, но костюмы героям сотворил также пестрыми; в результате -- пятна на пятнах, и снимавшие спектакль фотографы извелись, пытаясь отделить действующих лиц от задников). В антракте дети визжали рядом с работавшими в фойе клоунами, а взрослые пытались угадать, каким будет второй акт.

Потому что во втором акте у Сен-Санса среди карнавальных животных должен был появиться Лебедь. Тот самый Лебедь, которого впервые и навеки уморил для Анны Павловой Михаил Фокин. И поставить заново именно эту музыку для хореографа -- ну, как писателю заново сочинить «Темные аллеи». То есть взглянуть на такое кто же откажется.

Скажем сразу: Лебедь у Брянцева выжил. Появился, как всегда, переминаясь с ноги на ногу в извечной белой пачке. Повздрагивал согласно каноническому тексту, но когда уже время было умирать -- скромно удалился. (Имя Фокина в программке не упомянуто.) Другим животным повезло меньше: Брянцев пытался ставить им танцы сам, и это катастрофически не удавалось. Куски музыки -- малюсенькие, развернуться большому таланту негде, хоп -- все выскочили, хлоп -- все убежали. Ни одной индивидуальной характеристики, ни хоть малюсенькой находочки. Ну конечно, черепах надо было заставить танцевать канкан. А еще огромные костюмы, в которых кенгуру были похожи на жирных крыс...

Детские спектакли -- не просто выходное времяпрепровождение. Это вербовочный пункт. Ребенок заболевает страстью к балету в период от трех до девяти лет. Проверено веками и зафиксировано томами мемуаров. К десяти он достает своих родителей, и те ведут его на экзамен в училище. В том, что конкурс в училища катастрофически падает и учителям не из кого выбирать, -- я обвиняю в том числе и Дмитрия Брянцева.