Жил-был сертифицированный бухгалтер Роберт Г. Хоффман. Выпускник Гарварда, он получил звание магистра в Уортонской школе бизнеса. Трудился тщательно, женился на Линде Вайсс, вырастил сына Сэмюэля и дожил в Нью-Йорке до семидесяти двух годов, не подозревая о существовании такой отравы, как классический балет. Но однажды подул южный ветер и на пути почтенного бухгалтера появилась Филис Лэтин, преподаватель самых разнообразных танцев в Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк. Ей тоже было семьдесят два -- и она смогла увлечь президента консалтинговой фирмы «Роберт Г. Хоффман Инк.» идеей организации балетной антрепризы. Компаньоны презрели полумеры и решили впервые показать в Москве программу, в которой сразу соединялись бы классика, модерн, чечетка и джаз. Чтобы сразу было ясно, что такое «Многоликий американский балет». И в том, что все это послужит культурному обмену между народами, не сомневались.

В течение уикенда гастролеры дали пять представлений в РАМТе, не позабыв заполнить собой утренники. Журналисты, пришедшие на первый спектакль, остались без чечетки -- она была запланирована на следующий день. Но классику, модерн и джаз гости нам обеспечили.

Впечатление было фантастическое -- будто мы прокатились на машине времени в начало тридцатых. Когда собственно балета в Америке еще не было и впервые знакомили аборигенов с этим видом искусства русские эмигранты. Потому что для исполнения первой, «классической» одноактовки «Отец-олимпиец» компаньоны пригласили сплошь наших людей и потому, что таким, наверно, в законопаченной провинции балет и представляли.

Либретто сочинил бухгалтер. Действующие лица: олимпийский чемпион Диагор (Василий Полушин), его жена Каллипатейра (Анжелика Тагирова) и сын Дорий (Максим Герасимов), также увлекающийся спортом. Сын делает все большие успехи, отец ревнует сына к олимпийской славе, матушка пытается их примирить, но неугомонный папа в стремлении быть лучше сына допрыгивается до инфаркта. За семейным раздрызгом наблюдает Зевс (Виталий Бреусенко), а богиня Афина (Наталья Чеховская) суетится, стараясь всех утихомирить. В правом углу сцены символом тяжкой доли спортсмена стоит массивный Дискобол, судя по цвету, отлитый из бетона.

Под музыку страшно мешавшей артистам Пятой симфонии Бетховена (па-па-па-пам звучало не к месту и не ко времени) греческий народ пытался героически прыгать и элегически простирать руки. Получалось не очень (подработать решили в основном балетные пенсионеры). Хореография была беспомощна до умиления: Филис Лэтин повспоминала все, что когда-то видела, -- но, кажется, и видела она немного. Где-то в ее сознании отложился акт теней из «Баядерки» -- и смотреть на то, как герои заворачивались в желтый шарф (золотую нить мудрости -- по программке), без слез хохота было невозможно.

Второе отделение было отдано «модерну». Балет назывался «Нарада». Программка обещала «посвящение двух юных девушек индейского племени в молодых женщин». Одиннадцать американских девиц, облаченных в длинные белые платья с глубокими вырезами на спинах, минут двадцать вне всякого мужского общества лебедушками бродили по сцене и в женщины посвятились как-то незаметно, не прилагая никаких усилий. В консервативных постановках «Евгения Онегина» так обычно фланирует по сцене хор крестьянских девушек. Но для уточнения места действия в углу стоял вигвам.

К третьему отделению, в котором труппа не смогла станцевать даже родной джаз, в зале осталось человек сто. Лишь немногие в Москве смогли взглянуть во все лица американского балета.