7 февраля в Риме будут объявлены новые лауреаты Европейской кинопремии. Это в целом безусловно приятное событие омрачено конфликтом между Александром Сокуровым, чей фильм «Русский ковчег» номинирован дважды - в категориях «Лучший режиссер» и «Лучшая операторская работа», -- и руководством киноакадемии. Узнав решение киноакадемии, Александр Сокуров направил ее руководителям письмо, где объявил о своем с ним несогласии: «Я ни в коей мере не могу согласиться ни с какой другой номинацией, кроме той, которая оценивала бы ФИЛЬМ КАК ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ, -- только такой оценкой можно было бы достойно вознаградить каждого члена съемочной группы за создание этого уникального фильма», -- пишет он. Однако в академии, приняв к сведению позицию художника, отказались снимать фильм с конкурса в персональных номинациях. В ответ Сокуров заявил: если руководство академии не примет его условий, он выйдет из ее состава.

Для Александра Сокурова позиция академии совершенно неприемлема. По его мнению, профессиональные кинематографисты должны прежде всего поддерживать искусство и его интересы, а поскольку выделение оператора, как он считает, связано с мотивами от искусства далекими (а именно -- с интересами немецких продюсеров, которые таким образом увеличивают долю своего участия в интернациональном проекте), то оно и требует отмены.

К тому же, подчеркивает режиссер, работа оператора над фильмом была далеко не безупречной, и у Сокурова, как у автора идеи, сценария, концепции изобразительного решения и соавтора диалогов, были серьезные проблемы с отснятым материалом. «Сложность поставленной задачи, вероятно, не соответствовала профессиональному умению оператора стэдикама, поскольку внезапно перед ним раздвинулись сами горизонты его профессии», -- говорится в письме, направленном в академию.

Все эти проблемы, считает Александр Сокуров, имеют серьезное значение для тех, кому небезразличны положение Автора, то есть художника, его права на самовыражение и на собственную позицию в ситуации, когда в сознании публики на первый план все более явно выходят технические средства.

В академии, похоже, удивлены и озадачены самой постановкой проблемы: «За 15 лет истории академии такое случается впервые, и это действительно застигло нас врасплох. Тем не менее мы придерживаемся того мнения, что Совет Европейской киноакадемии и члены академии имеют свободу решать, кого они хотят номинировать. Продюсеры картины участвовали в этом процессе с самого начала, и мы сожалеем, если между сторонами, участвующими в создании фильма, существуют некие недоразумения или не хватает взаимопонимания, чему мы помочь не в состоянии», -- сообщают они в ответном письме. Их позиция тоже понятна -- она опирается на принятые в этой структуре правила и на то фундаментальное для европейского сознания обстоятельство, что все существенные нюансы отношений должны иметь внятную и юридически безукоризненную форму.

Для российского сознания такой подход недостаточен. «Мы сожалеем, что по процедурным положениям EFA отбор картин идет по бюрократическим законам, имеющим все меньше и меньше отношения к реальному конкурсу реальных достижений», -- заявлено в письме, подписанном Александром Сокуровым и продюсером «Русского ковчега» Андреем Дерябиным.

Правда Сокурова - в правоте художника, отстаивающего свою ответственность за готовое произведение и имеющего свое мнение о реальном вкладе всех участников процесса в его создание. Правда академии -- в следовании общепринятым формальностям: в финальных титрах картины Сокуров значится автором концепции изображения, а Бюттнер - оператором стэдикама, но в других документах, в том числе и на официальном англоязычном сайте, он назван director of photography, то есть в буквальном переводе «режиссер изображения». История этих противоречий такова - поскольку съемки этого фильма происходили в уникальных условиях, за один день, одним планом, то, к примеру, сменить оператора, как это происходит обычно, если режиссера его работа не устраивает, было невозможно. К тому же в процессе работы, когда все проблемы с авторством прояснились, Сокуров попытался оформить новый договор об условиях представления картины к разным конкурсам класса «А» - как единого целого, без разделения по профессиям. Продюсеры готовы были его подписать, но отказался Бюттнер.

Не разрешенный во время съемок конфликт Сокуров оставил на совести немецких продюсеров, которые, однако, не сочли возможным предпочесть волеизъявление автора протоколу, следование которому к тому же шло им на пользу. Обращение Сокурова к академии, то есть к мнению коллег-творцов, стало попыткой исправить положение, при котором букву документа предпочли сути дела. Сокуров надеется на защиту коллег: «Единственной надеждой является предположение, что у кого-нибудь из академиков хватит смелости и чистоты душевной, чтобы выйти на сцену и публично заявить, что совершается моральное преступление, преступление против Автора. Видимо, наивное предположение». Пожалуй, действительно наивное, но не потому, что у европейских кинематографистов не хватит смелости и чистоты, а потому, что проблема, по их мнению, решается совершенно другим способом: авторское право является не метафизической и нравственной ценностью, а частью юридической системы, и защищать его должны специально обученные юристы.

Не то чтобы руководство академии не желает рассматривать претензии Сокурова, но они предполагают, что для этого нужна не критическая ситуация перед вручением премии, а неторопливое разбирательство: «Мы будем обсуждать эту новую проблему на следующем заседании Совета киноакадемии, которое будет проводиться по случаю церемонии награждения в Риме, и мы постараемся найти решение, как избежать подобных проблем в будущем».

Для Сокурова же моральные принципы русского режиссера, неоднократно публично заявлявшего, что фильм «Русский ковчег» - «приношение Эрмитажу, и на этом фоне просто нескромно говорить о чьих бы то ни было персональных заслугах», кажутся достаточным основанием для того, чтобы академия, если она является сообществом художников, а не «бюрократов», изменила уже принятое решение и встала на защиту не законов, а совести.