Человеку, которому при рождении досталось имя Джонни Рико, вряд ли надо выбирать профессию актера или, во всяком случае, стоит подумать о псевдониме, который не звучал бы настолько вызывающе -- не то опереточный гангстер из комиксов про Дика Трейси, не то тенор, гремящий на океанских круизах. И уж совсем не подходит оно нашему Джонни Рико (Стивен Дорфф), типичному представителю поколения икс, подпадающему к тому же под самую безнадежную категорию знаменитостей, обитателей прицепных вагонов второго голливудского эшелона. В его жизни явно разрядился аккумулятор, однако вставить зарядку в розетку ему лень. Номер в лос-анджелесском «Шато Мармон», где в лифте можно встретить Бенисио дель Торо, которого окружающая реальность, похоже, достала еще больше; вопросы на пресс-конференциях, задаваемые как будто пришельцами из другого измерения; постоянно полупустая бутылка пива на расстоянии протянутой руки; девицы, не отличимые друг от друга (порой в буквальном смысле -- в гостинице Джонни регулярно навещают стриптизерши-близняшки); уничижительные эсэмэски, регулярно получаемые с засекреченного номера. Вроде бы никаких наркотиков. На несколько дней бывшая жена оставляет у Джонни 11-летнюю дочь (Элль Феннинг), и если бы Джонни Рико на самом деле был голливудским героем, его жизнь под взглядом ребенка немедленно бы изменилась, он нашел в себе силы для новых свершений или уж как минимум обнаружил, что мир вокруг вовсе не таков, как его привыкли видеть. Но ничего подобного. Время проходит просто прекрасно, отцу и дочери на самом деле хорошо вдвоем (при том, что ежедневный режим Джонни особенных изменений не претерпел), потом девочке приходит пора уезжать -- правда, не совсем к маме. И для Рико все возвращается на круги своя, даром что с них ничего толком и не сходило.

На первый взгляд четвертый фильм Софии Копполы «Где-то» (получивший в этом году «Золотого льва» в Венеции, но критикой встреченный весьма прохладно) кажется совершенно неотличимым от самой бесспорной и практически единогласно обожаемой копполовской ленты «Трудностей перевода». Интонации вроде бы те же самые, да и формальных рифм предостаточно (съемки героя «Трудностей» в рекламном ролике для японского внутреннего рынка трансформировались здесь в премьеру нового фильма Джонни в Милане, совпадающую с вручением ему какой-то совершенно несусветной местной кинопремии, и, надо сказать, своих соплеменников Коппола приложила куда более беспощадно и уморительно, нежели вполне инопланетных японцев). Но в том, что касается ощущений, фильмы эти являют собой полнейшую противоположность. После «Где-то» становится понятно, что смутные сомнения, терзавшие душу все эти годы по отношению к «Трудностям перевода», были вполне обоснованны. И в лучшем, по всеобщему мнению, копполовском фильме действительно присутствует вызывающий подсознательное отторжение перегиб. И что покорившие некогда чувствительные сердца легкая грусть, безнадежность и зачарованность непрерывностью простых вещей кажутся как будто подернутыми аэрозольной пленкой кокетливого самодовольства. Сейчас оказывается, что добиться всего того же самого возможно, и те же самые легкая грусть, безнадежность и зачарованность непрерывностью простых вещей распускаются на экране во всей своей цветущей простоте. Кажется, что в кинематографической вселенной случился какой-то фантастический сбой и фильмы эти поменялись местами во времени и пространстве: незамутненный первичный импульс увидел свет уже после просчитанной и выхолощенной копии. Но как бы то ни было, самое главное -- он появился. И его можно и нужно воспринять. Потому что все на самом деле хоть и не очень, но все-таки хорошо. И единственное, что ощущаешь по окончании «Где-то», так это описанную еще Пелевиным «простую и спокойную радость бытия, перешедшую затем в чувство уверенности не только в завтрашнем дне, но и как минимум в двух следующих неделях». По нынешним временам немало.