Так сложилось, что я (вместе с нашим театральным обозревателем Диной Годер) работала в старом, еще советском журнале «Театр» -- как раз «времен позднего застоя» -- в отделе публицистики, который возглавлял начинающий и подающий большие надежды любящий театр журналист Сергей Пархоменко. И помню, какие это были в своем роде плодотворные и счастливые времена -- казалось, что свобода, дуновение которой в театральном мире почувствовали раньше, чем в политике, принесет не только долгожданное обновление, но и небывалый творческий расцвет. То, что спустя несколько лет журнал будет закрыт просто из-за недостатка денег, нам в страшном сне присниться не могло. Мы -- молодая часть редакции -- не только пили чай (скорее, впрочем, не чай) и беседовали об искусстве, но и активно заманивали на сакральное пространство главного театрального журнала страны новых людей -- бумажных архитекторов, дизайнеров, поэтов, музыкантов, модельеров... Чтобы нащупать ту самую театральность жизни, о которой в своей первой вступительной статье пишет главный редактор обновленного журнала Марина Давыдова -- наша давняя подруга и участник тогдашних «театральных» застолий.

Прошло без малого 20 лет -- и у меня в руках свежая книжка нового журнала, амбициозного и дерзкого.

Где с первых страниц главный редактор заявляет, что читать рецензии «не хочется уже практически никому», что театр играет незначительную роль в обществе, что резонанс у критики «нулевой»... А один из авторов журнала, Олег Зинцов, в эссе «Театр и холодец» утверждает, что «театральный критик сегодня бессмысленная профессия» и современному зрителю в театре «давно безразлично, что зырить». Алена Карась в статье «Русский, немец и поляк» отказывает отечественному театральному искусству в способности осмыслять прошлое и видеть настоящее своей страны. Заканчивая свой текст про провинциальные театры (город обозначен анонимными, но прозрачными литерами NN), Глеб Ситковский и вовсе восклицает: «Черт возьми такой театр!»

Уважение у собранной Мариной Давыдовой команды вызывает либо современный западный театр (открывается журнал большим текстом о Пине Бауш), либо недавняя, но история (журнал отмечает юбилей Анатолия Эфроса, не преминув, впрочем, показать, как безнадежно забыт этот режиссер молодежью), либо что-то происходящее на территории других искусств (в этот раз целый раздел посвящен перфомансу).

Отечественный мейнстрим подвергается атаке и как искусство, и как технология, и как способ выживания. Посчитали даже, сколько актеров московских репертуарных театров играет на стороне и сколько со стороны приходится звать...

Могли бы авторы журнала выступить иначе, не столь декларативно? Могли, не вопрос. Но не захотели. Предпочли обозначить пространство своего журнала как пространство конфликта, без всякого миндальничания и экивоков. Тем самым затеяв игру, театрализовав свое появление -- не наблюдателя, а участника, борца и даже бойца. Предложив несогласным не вежливое равнодушие, а спор, в котором одна из сторон уже заявила свою позицию, дразня и подзуживая. И задавая довольно высокий уровень дискуссии.

Если вызов будет принят, если с гневом или отвагой на территории текстов и публичных выступлений выскажутся противники или сторонники -- можно считать, что вес взят, журнал окажется в центре событий и сможет формировать театральную среду. Если же перчатку поднимать не станут, если начнется шелестение в кулуарах и понесутся по инстанциям жалобы -- все, считай, пропало, журнал если и продолжит выходить, останется в узком кругу своих, что для журнальной жизни, может, и удобно, но явно неперспективно.