К 250-летию Тома де Томона в Петропавловской крепости открылась выставка рисунков великого архитектора. Организатор -- Музей истории города -- обладает значительным собранием архитектурной графики и вот уже несколько лет регулярно устраивает монографические выставки о зодчих, работавших в Петербурге. Экспозиции эти выполняют важнейшую просветительскую функцию и, как правило, сопровождаются изданием научных каталогов. Последнее время особое внимание уделяется советской эпохе, по-прежнему остающейся непаханым полем для исследователей. Что, впрочем, отнюдь не означает, будто бы с классикой все всегда понятно. Наглядное доказательство -- творчество самого Жан-Франсуа Тома де Томона. Объяснять, чем он знаменит, излишне. Стрелка Васильевского острова любима всеми. Десятками художников, от акварелистов начала XIX века до Тимура Новикова. Молодоженами, ежечасно пригоняющими сюда лимузины. Даже городской администрацией, дополняющей ансамбль то грандиозным фонтаном, то сценой для культмассовых мероприятий, то феерической иллюминацией.

Для специалистов, однако, имя Тома де Томона далеко не однозначно. Как и в случае с архитекторами XIX века, Бренной и Монферраном, продолжаются споры, кем собственно он являлся -- авантюристом-компилятором или гением. Не секрет, что многие работы заезжего француза обескураживающе похожи на проекты выпускников Парижской академии 1780-х годов из альбома Grand prix d`architecture. В Петербургской академии художеств хранится экземпляр альбома с раскрашенными гравюрами, и есть предположение, что дорисованы они Тома де Томоном. Более того, «королевский архитектор», как он сам себя величал, якобы не гнушался подделыванием подписей. Справедливости ради надо отметить, что сборник Grand prix на рубеже XVIII--XIX веков имел повсеместную популярность, будучи издан именно в качестве потенциального источника вдохновения. На выставке впервые экспонируются листы из знаменитого увража авторства Ш.-Ж. Тардье, П. Бернара и Ж.-Ш. Моро, впоследствии служивших при дворе Наполеона. Действительно, совпадения очевидны. И что же? При желании историю искусств -- и вообще любую историю -- легко можно изложить наподобие детектива или плутовского романа. Особенно если дело касается Петербурга, настоящей энциклопедии плагиата. Дабы еще пуще разжечь воображение, остается вспомнить о масонском заговоре. Ведь ансамбль Биржи и в целом, и в частностях произведение программное, чуть ли не идеальное воплощение концепта храма Соломона -- идея фикс вольных каменщиков. История проектов и история сооружений существуют в разных измерениях, в том-то и интрига архитектуры. Тома де Томон блестяще исполнил роль посредника, чрезвычайно удачно применив идеи бумажного зодчества а-ля К.-Н. Леду к условиям конкретной градостроительной ситуации.

Разумеется, ансамбль стрелки -- центральный сюжет выставки. Увы, отсутствуют проекты таких шедевров, как мавзолей «Супругу-благодетелю» в Павловске и дома Лаваль на Английской набережной Санкт-Петербурга. Зато можно видеть интереснейший проект серных бань для города Эйзенштадта, выполненный в допетербургский период и инспирированный французской архитектурой Просвещения. Любопытны эскизы каминов и канделябров. Подлинное восхищение вызывают несколько итальянских пейзажей, впечатляющих совершенством техники. Миниатюрного формата композиции в стиле Пуссена, с руинами и стаффажными фигурами, исполнены тончайшими линиями, с невероятной деталировкой и мастерской передачей воздушной перспективы. Едва оказавшись в Петербурге и не построив еще ничего, Тома де Томон получил звание академика именно за рисунки. Позже, став профессором, он напишет специально для студентов теоретический трактат о живописи.

Несмотря на большие заслуги перед чужой страной, Тома де Томону хронически не везет. Начиная с мудреной фамилии, от которой частенько оставляют лишь квазиаристократическую приставку, выдуманную художником по дороге в Россию. Так, на одной из новых станций метрополитена мозаикой выложено «Т. де Томон». Из полутора десятков реализованных проектов сохранилась примерно половина. Исчез Большой театр, некогда один из лучших в Европе и предвосхитивший аналогичное здание Осипа Бове в Москве. В 1914 году столичная интеллигенция сопротивлялась разборке величественного Сального буяна, чей гранитный цоколь использован для памятника жертвам революции на Марсовом поле. Давно не существует построек в Одессе, интерьеров в Зимнем дворце, сада на Каменном острове. Да и умер-то он как-то нелепо, в расцвете сил, от падения при осмотре стен своего театра. Наконец, сама «открыточная» стрелка уже не та. Сто лет назад застроена красивейшая полукруглая площадь позади Биржи, о восстановлении которой не перестают мечтать ревнители «строгого, стройного вида». А совсем недавно разгорелись нешуточные страсти, когда внезапно позади прежнего храма торговли вознесся новый, из стекла и пластика.

Сейчас, когда бытование и классической, и авангардной архитектуры одинаково проблематично, подобная выставка особенно важна. Лучшие здания и целые комплексы искажаются или попросту сносятся. Понять в полной мере их значение зачастую возможно, лишь обратившись к проектам. Когда-то устремленные в будущее, теперь они сохраняют память о сути художественного замысла. Архитектурная графика -- один из лучших способов учиться видеть.