Международный фестиваль «Бах--Мендельсон: преемственность традиций» стал самой крупной культурной акцией Петербургской филармонии, предпринятой за последние годы. Музыкальные приношения скромному лейпцигскому кантору в год 250-летия его смерти оказались разнообразны и щедры. «Страсти по Матфею», Высокая месса и Магнификат Баха, оттененные величественной ораторией «Илия» Феликса Мендельсона -- хрестоматийного пропагандиста баховской музыки -- составили стержень фестивальной программы, вокруг которого сгруппировалось несколько камерных концертов.

Организовать исполнение четырех крупных ораториальных сочинений, требующих участия большого хора, оркестра и виртуозных солистов, -- в наше время дело непростое, требующее незаурядных усилий и немалых финансовых ухищрений. С этой сложной задачей филармония справилась в тесном сотрудничестве с Гете-институтом и генконсульством ФРГ, проведя прежде аналогичный фестиваль в городах Германии.

Когда в октябре фестиваль переместился в Питер и вызвал настоящие аншлаги, выяснилось, сколь сильно тут востребована музыка Баха. Ведь звучит она до обидного редко: раза два в год Григорий Соколов сыграет несколько прелюдий и фуг -- и практически все. Основная причина небрежения баховской музыкой очевидна. Это невладение барочным стилем исполнения, без которого сейчас выходить с Бахом на концертную сцену -- дурной тон.

Баховский фестиваль в этом смысле оказался вполне на уровне. Немецкий дирижер Лео Кремер (уже пять лет успешно работающий с Камерным составом питерской «Заслуги») помог привезти три немецких хора (из земли Саар и города Шпайера) и отобрал в Германии солистов, поднаторевших в исполнительстве баховско-генделевского репертуара.

Контрастом к ним были наши музыканты, участвовавшие в заключительном концерте фестиваля (кантата №21 -- Ich hatte viel Bekummernis и Магнификат). Приглашенные из Мариинки тенор Евгений Акимов, сопрано Ольга Кондина и альт Злата Булычева категорически не справлялись с изощренными фиоритурами и протяженными фразами баховских арий, требующих экономного дыхания и инструментально точного интонирования. Они терялись в ритмических лабиринтах и пели невпопад. Лишь великий бас Мариинки Геннадий Беззубенков оказался на высоте -- видимо, сказалась давняя привычка к капелльскому и церковному пению. Да Академический симфонический оркестр Александра Титова и консерваторский хор продемонстрировали имеющийся в городе неплохой потенциал для исполнения такого рода музыки.

Однако основная часть фестиваля все же проходила при количественном преимуществе немецких гастролеров. Питерский камерный хор Lege artis (художественный руководитель Борис Абальян) составлял тут лишь четвертую часть общей хоровой массы. Довольно качественно были озвучены плакатные библейские фрески «Илии», слепленные Мендельсоном по лучшим баховско-генделевским калькам. Справился интернациональный коллектив, ведомый Лео Кремером, и с Высокой мессой.

Но «Страсти по Матфею» -- самое первое, собравшее рекордное количество публики, событие фестиваля -- так и остались непокоренными. Ни немецким, ни питерским музыкантам они оказались не под силу. В течение 3 часов 40 минут музыки зал пустел и редел. Слушатели покидали свои места прямо во время исполнения -- так было скучно. Баховская партитура распадалась на цепь малосвязанных между собою эпизодов. Оркестр играл вяло и равнодушно. Хоры бормотали какую-то невнятицу. А молодой тенор Матиас Ретнер, из последних сил выводивший сложнейшую партию Евангелиста, то и дело срывался на петушиный фальцет. Ложкой меда в этой бочке дегтя били лишь Андреа Ройтер, обладательница нежного и гибкого соловьиного сопрано, и великолепный бас Зигмунда Нимсгерна.