Авторское кино, которое в основном показывают в конкурсе «Кинотавтра», как к нему ни относись, но свою основную функцию выполняет -- правдиво фиксирует состояние общества. Именно состояние, как верно заметил режиссер Сергей Лозница: диагноз пусть ставят доктора, а кино -- оно лишь демонстрирует симптомы.

Какие-то темы непроизвольно начинают быть интересными для всех. Например, в этом году более всего фильмов было о гастарбайтерах. Прямо так -- «Гастарбайтер» -- назывался фильм Юсупа Разыкова, но и «Другое небо» Дмитрия Мамулии, и «Обратное движение» Андрея Стемпковского, «Пропавший без вести» Анны Фенченко, «Бинго» Тимура Исмаилова (короткий метр) -- все эти картины так или иначе затрагивают трагедию иммигрантов, а их существование в нашей стране по определению трагично. То есть наконец стало понятно, что это касается не только их, но и всех нас.

Фильмы показывают: люди сегодня чувствуют себя плохо, им тревожно, страшно, они не защищены, готовы к плохому, но пока все еще терпят. Радостного в этом, конечно, мало, но все попытки показать иное состояние -- более бодрое, оптимистичное, позитивное, почему то приводят к нестерпимой фальши, незаметной только тем, кому на художественную форму, по сути, наплевать. Таких, кстати, очень много.

Уровень публики, даже профессиональной, не растет, а падает. Привычка видеть в каждом фильме прямое высказывание о жизни; доверие к тому, что сказано, а не к тому, как показано; желание, чтобы каждый фильм заключал в себе полную модель космоса, то есть предлагал полноту высказывания о жизни в целом, -- становится присуще не только простому зрителю, подсевшему на телесериалы, но и довольно продвинутой в социальном смысле элитной нашей тусовке.

Еще на прошлом «Кинотавре» приходилось часто слышать, что кино слишком пессимистично, что оно не зовет к сияющим вершинам, а скорее пугает и угрожает. В этом году все эти претензии были предъявлены самому, видимо, эффектному фильму конкурса -- дебюту в игровом кино документалиста Сергея Лозницы «Счастье мое».

Его обвинили в том, что режиссер не любит людей вообще и русских в частности (по паспорту Лозница украинец, родной язык его русский, фильмы снимает только про Россию и в России, учился во ВГИКе, жил в Петербурге, сейчас переехал в Германию, для картины нашел немецкие, украинские и голландские деньги, потому что Минкульт ему в финансировании отказал). Что в его фильме все нарочито ужасно, что он не показывает хороших людей и не дает надежды. Что плохому в его картине не противопоставлено хорошее. Что еще? Нервическое отношение к фильму вылилось на пресс-конференции, где Лозницу обвинили чуть ли не в пересмотре итогов Великой Победы и в сочувствии фашистским захватчикам. В кулуарах фильм впрямую называли фашистским.

История же, в картине рассказанная, на мой взгляд, довольно простая и ясная. Фильм начинается с кадра, в котором чье-то тело заливают бетоном. Это как бы пролог. Мы так и не узнаем, кто это и что он сделал, но тон уже задан. Дальше начинается сюжет: главный герой, шофер-дальнобойщик, собирается в обычный рейс. Сначала все идет нормально, но однажды к нему подсаживается странный старик. Это первый сигнал о том, что перед нами не бытовая картина, а скорее символическая притча. Старик рассказывает про один случай, который произошел после войны. Он, молодой тогда лейтенант, возвращался из Берлина. Вез немного трофеев -- фотоаппарат, платье для невесты, и все это отобрал у него патруль. Ограбили и унизили. И он выстрелил в майора с подножки уходящего поезда. А потом так и остался без имени, без невесты, без собственно судьбы.

Старик незаметно покидает кабину. А герой сворачивает с дороги из-за пробки. Ищет объезд, хотя его и предупреждают, что места тут гиблые. В общем, дорога кончилась, наступила ночь, пришлось устроиться в машине на ночлег. Но из лесу вышли лихие люди. Не то чтобы разбойники, но с любопытством к чужому добру. Почти спонтанно они дали герою по черепу, но ушли разочарованные: «Зря мужика побеспокоили», в машине то оказались всего лишь мешки с мукой.

А потом мы узнаем, что в начале войны в этом месте два солдата, выбирающиеся из окружения, убили приютившего их учителя, который им признался, что с надеждой ждет немцев, «культурную нацию», рассчитывая, что власть будет твердой, школу откроют. Решив, что учитель -- враг, а с врагом церемониться не стоит, солдаты застрелили хозяина дома и взяли с собой что поценнее из его имущества.

Спустя много лет в том же обветшавшем уже доме оказался очнувшийся после удара герой. Его, немого и беспамятного, приютила приезжая женщина, видимо беженка, надеясь выходить. Но когда спустя полгода до этого глухого угла доходят сведения о розыске шофера вместе с машиной, местный милиционер предлагает от гостя избавиться, чтобы хлопот не было. Женщина уезжает, а героя выгоняют из деревни. Всех приключений пересказывать не буду -- там чем дальше, тем круче. Вывод, собственно, напрашивается сам -- насилие, ставшее нормой, легитимизированное на уровне государства, а в обществе не вызывающее отвращения, неминуемо разрастается. И жертвы тоже становятся носителями этого вируса, который превращает любое пространство в гиблое и проклятое.

В финале фильма герой попадет снова на пост ГИБДД, где озверевшие от безнаказанности сотрудники избивают своего московского коллегу, попытавшегося с ними померяться силами. Гаишники пьянеют от крови и власти, но тут раздаются выстрелы -- стреляет герой, то ли не выдержав напора, то ли при виде оружия... Надо сказать, что в зале в этот момент раздались аплодисменты, которые тут же заткнулись, потому что герой продолжал стрелять, убивая не только гадов-ментов, но и всех, кто был рядом, -- женщину, второго понятого... И то, как он ушел с этого гиблого места по мерзлой зимней дороге, ничего хорошего в дальнейшем не обещало... Это был весьма наглядный урок того, как насилие невозможно остановить насилием.

Мысль, если честно, не особо новая, хотя сегодня, когда вдруг пошла волна расправ с милицией в Приморске, в Перми, неожиданно актуальная. Выраженная при этом с отчетливостью, редкой для современного кино, которое стремится работать на умолчании, боится прямых высказываний. Лозница же строит свой фильм как доказывает теорему -- последовательно и рационалистично, бесстрашно договаривая до конца свою мысль: человек перестает быть человеком, если ценность его личности не признается и не охраняется обществом. Состояние беззащитности соблазняет и чревато катастрофой. И даже если сейчас нет прямой угрозы, сама ее возможность превращает жизнь в ад.

А вот почему мы все-таки еще существуем, рассказано в фильме Светланы Проскуриной «Перемирие», получившем главный приз фестиваля. Название этого фильма имеет много смыслов. Речь идет о переизбытке мира вокруг, о таком количестве пространства, впечатлений, чувств, что не способен вместить человек. И о состоянии временного отсутствия войны, когда ее все равно ждешь. О тревоге жизни нашей и о том, как в этих обстоятельствах выживает человек. Странное совпадение, но герой этого фильма тоже шофер. И он тоже едет в рейс -- перегоняет грузовик заказчикам в место, которого нет на карте. Сценарий картины написал Дмитрий Соболев, молодой драматург, автор известного фильма «Остров». Правда, вместе с Проскуриной они довольно сильно переделали эту дипломную работу. Фильм упрекали в подражании картинам Луцика и Саморядова («Окраина» и «Дикое поле»), однако, на мой взгляд, если какие-то внешние вещи и похожи (возможно, Соболев находился под впечатлением от творчества своих старших коллег), это вовсе не умаляет достоинства «Перемирия». Если и есть у фильма недостаток, это скорее затянутый и невнятный финал, очевидно важный для режиссера, но не убедивший зрителя.

Егор Матвеев (сыграл эту роль Иван Добронравов, один из двух мальчиков фильма «Возвращение» Звягинцева) -- совсем еще молодой человек. И его путь в одиночку (напарник заболел) это путешествие еще и к зрелости. Так задумано. Егор проходит через несколько событий, в каждом из которых его ожидает вариация на тему базовых ценностей: дружба, семья, любовь, смерть, месть и, наконец, Бог и искусство. Развитие может быть совершенно неожиданным: например, молодой монах едет на свадьбу к друзьям, чтобы там петь, у него голос хороший, и действительно поет он прекрасно, столь сладко, что герой наш готов идти за ним и дальше... В этом фильме никого не убивают, хотя пьют, грабят, пытают и срезают провода с ЛЭП... Егор -- хороший мальчик, он не жаждет денег, власти, крови, он готов помочь, но у него нет цели, и он не знает, что будет завтра. Это легкий вариант современной жизни, в которой позитивные ценности подвергнуты коррозии, но окончательно еще не исчезли...

Единственной силой в мире Егора обладают давние дворовые связи -- с приятелями детства, одноклассниками, соседями, с теми, кого знаешь, со «своими». По отношению к внешнему миру можно вести себя как угодно, но своим приходится помочь. Это, кстати, по-моему, первый современный фильм, запечатлевший, что горизонтальные связи между людьми, знакомыми с детства, реальная основа российской жизни. Общее прошлое гарантирует поддержку и признание во враждебном и чужом мире. Не индивидуальные отношения, требующие личного усилия, -- лишь роевое чувство принадлежности к некой общности, которая сложилась как будто сама собой, но теперь определяет поведение своих членов.

Кино сегодня продолжает фиксировать глубокий системный кризис. Можно сколько угодно упрекать авторов, но то, что наиболее талантливые и, следовательно, чуткие художники из года в год предлагают фильмы, которые зрители считают слишком мрачными, далеко не случайность, не дань моде и не фестивальная конъюнктура, как думают некоторые. Это действительно симптом, и очень неприятный. Но бороться нужно, как известно, не с симптомами. А для того, чтобы вылечить болезнь, нужно сначала найти в себе мужество, чтобы признать ее наличие, а затем, получив диагноз, назначить лечение. Которое бывает крайне неприятным. Но, увы, сегодня оно уже точно необходимо.