Шестым лауреатом национальной премии «Поэт» стал Сергей Гандлевский. Ничего удивительного в новом решении жюри нет, как не было его и в пяти предшествующих. (Напомню, что высокой награды были прежде удостоены Александр Кушнер, Олеся Николаева, Олег Чухонцев, Тимур Кибиров и Инна Лиснянская; удостоенные премии поэты автоматически входят в судейскую коллегию, изначально состоявшую из критиков и историков словесности). Кажется, что такое, ровное и внешне бесконфликтное, течение премиального процесса подходит к концу, список безусловных претендентов отчетливо сжимается и, если «Поэту» не суждено неожиданно исчезнуть (что с нашими премиями случается не редко), уже в будущем году оглашение имени нового лауреата вызовет у заинтересованной публики, очень тактично выражаясь, «многоцветную» реакцию. Но споры, недоуменные вопросы, скептические ухмылки и, возможно, гневная брань впереди -- сейчас же любой квалифицированный читатель стихов (кроме разве что профессиональных скандалистов) обречен спокойно констатировать: все как должно -- решение естественное. Вне зависимости от своего личного отношения к стихам Сергея Гандлевского. (У иных достаточно прохладного; что ж, в горчайшей, мгновенно и накрепко врезающейся в память строке Умру -- полюбите, а то я вас не знаю есть, кроме прочего, и намек на неизбежную размолвку любого поэта с теми, кто ему худо внемлет.)

Ибо вовсе не нужно быть страстным поклонником поэзии Гандлевского (каковых, впрочем, совсем немало) для того, чтобы признавать в их авторе не только действительно блестящего мастера, но и человека, давно и навсегда обреченного «для звуков жизни не щадить».

Говори. Что ты хочешь сказать? Не о том ли, как шла/ Городскою рекою баржа по закатному следу,/ Как две трети июня, до двадцать второго числа,/ Встав на цыпочки, лето старательно тянется к свету,/ Как дыхание липы сквозит в духоте площадей,/ Как со всех четырех сторон света гремело в июле?/ А что речи нужна позарез подоплека идей/ И нешуточный повод -- так это тебя обманули.

На самом деле и с «подоплекой идей» и с «нешуточными поводами» у Гандлевского полный порядок, только накрепко сцеплены они с тем заклинающим Говори, которым открываются программные, уже больше двадцати лет назад написанные и ничуть не померкшие, «Стансы» -- одновременно отчетливо артикулированное credo поэта и его отчаянная, захлебывающаяся исповедь.

После смерти я выйду за город, который люблю,/ И, подняв к небу морду, рога запрокинув на плечи,/ Одержимый печалью, в осенний простор протрублю/ То, на что не хватило мне слов человеческой речи./ Как баржа уплывала за поздним закатным лучом,/ Как скворчало железное время на левом запястье,/ Как заветную дверь отпирали английским ключом.../ Говори, ничего не поделаешь с этой напастью.

Главный, многообразно варьирующийся и неизменный, постоянно читателем распознаваемый, мотив Гандлевского -- противоборство всегда грозящей и со всех сторон наступающей на нас смерти и неудержимого поэтического слова, всегда раскаленного и всегда хрупкого. В какую бы совершенную броню оно ни было заковано, как бы строго и выверено ни было оформлено. (Мотив этот не только присутствует, но и прямо организует сюжеты незаурядных и высоко оцененных критикой прозаических опытов Гандлевского -- повести «Трепанация черепа» и романе «<НРЗБ>».) О слове и смерти говорил Гандлевский в стихах «допечатного» периода, открывшихся публике с изрядным опозданием, говорил, «вдруг» шагнув из андеграунда в истеблишмент, оказавшись «сразу» востребованным автором и почитаемым мэтром (конец 80-х -- начало 90-х), говорит и в последнее время, крайне скупо знакомя читателя со своими новыми поэтическими сочинениями. «Два стихотворения» -- в январских номерах «Знамени» (и в прошлом году, и в нынешнем)... А что еще таится в столе, в черновиках, в замыслах, в полуснах -- Бог весть. Не угадаешь, но знаешь точно: океан дышит, судьба длится. А с нею -- скорбь и речь.

А самое-самое: дом за углом,/ смерть в Вязьме, кривую луну под веслом,/ вокзальные бредни прощанья -- / присвоит минута молчанья. // Так русский мужчина несет до конца,/ срамя или славя всесветно,/ фамилию рода и имя отца -- / а мать исчезает бесследно...

Сергей Гандлевский стал лауреатом премии «Поэт». И это еще одно доказательство того, что имя главной награды для российских стихотворцев выбрано точно.