Новенький спектакль Юрия Смекалова играют на сцене Концертного зала Мариинки -- никаких декораций, чистая сцена, лишь органные трубы заслонены экраном. На экран идет придуманная Юрием Давыдовым видеопроекция -- падает снег, медленно извиваются какие-то межгалактические вихри, плавает планета Земля, к финалу ее круг превращается в круг поджаристого блина. «Предчувствие весны» -- сочинение во славу старого языческого праздника, и премьера вышла в дни фестиваля «Масленица» (продлится в Мариинке до воскресенья). Действующие лица -- Плодородие (Дарья Павленко), Зима (Дарья Васнецова), Ярило (Данила Корсунцев), Смерть (Александр Сергеев) и шесть человек земного населения, испытывающих на себе выяснения отношений главных героев. Музыка для балета собрана из сочинений Анатолия Лядова («Волшебное озеро», «Баба-яга», «Кикимора», цикл «Восемь русских народных песен»).

Юрий Смекалов -- в прошлом танцовщик театра Бориса Эйфмана, ныне работающий в Мариинке -- минувшим летом за одно из своих сочинений получил первую премию на Международном конкурсе артистов балета и хореографов в Москве. В той миниатюре было слишком заметно влияние прежнего шефа сочинителя; в нынешней одноактовке видно, как хореограф пробует избавиться от эйфмановского наследства.

Каждому из персонажей Смекалов старается придумать собственный язык (у Эйфмана, как известно, все «разговаривают» одинаково). У Плодородия откровенно-кошачья пластика, балерина течет по телу партнера и трется о него; у Зимы хищно-кокетливые руки и острый прыжок; Смерти выдан ход гибкий и усмешливый. В спектакле есть пара красивых моментов (когда Смерть ведет двух смертных за собой, аккуратно запрещая им выбиваться из шеренги; когда Плодородие резвится на зеленой лужайке). Но сделать не по-эйфмановски еще не значит сделать оригинально: в совсем небольшом тексте видны влияния и фокинской «Жар-птицы», и «Шехеразады», и даже совсем недавно вошедшего в репертуар Мариинки балета Мозеса Пендлтона «Из любви к женщине». В финале Солнце выходит с гигантским кругом на шее, по диаметру прикреплено множество нитей -- когда танцовщик начинает вращаться вокруг своей оси, они взлетают и получаются «солнечные лучи»; точно такой же эффект был придуман Пендлтоном для Дианы Вишневой, лишь бусы крепились немного иначе.

Костюмы Татьяны Ногиновой сделаны под явными мультипликационно-киношными впечатлениями: из Зимы во все стороны торчат голубые иглы сосулек, Смерть же однажды здорово напоминает Дарта Вейдера из «Звездных войн» -- тот самый плащ и что-то вроде того самого шлема. Совершенное же и безоговорочное бедствие -- либретто, многословное, высокопарное и чудовищно банальное. («Смерть так же неотделима от всего сущего, как и жизнь. Человек зависит от них» -- хм, хотелось бы взглянуть на человека, который узнает об этом факте из балетного либретто.) Вообще-то, на мой взгляд, чем дальше от бытовой истории происходящее в танце, тем проще должен быть текст в программке; страница мелким шрифтом для чуть более чем получасового сочинения -- явный перебор. Все это про «крещенские морозы крепчают, наводя тоску и отчаяние» сочинил сам Смекалов -- и, право, сосредоточился бы он на хореографии. Может, получше бы вышло.