Имена финалистов, которые сегодня начнут бороться за увеличенный главный приз (одна японская корпорация добавила к первой премии 10 тыс. долларов, и теперь она составляет 30 тыс.), были названы после второго тура глубокой ночью. Жюри скрипачей обнародовало результаты в искусно срежиссированной теплейшей обстановке: Владимир Спиваков засыпал не прошедших в финал конкурсантов специальными призами, отметил нескольких концертмейстеров. В числе прочего -- изящными реверансами в адрес педагогов -- членов жюри, чьи надежды на продвижение своих учеников не оправдались. Потом долго целовал дюймовочку Катю Фролову, чистенько сыгравшую все головокружительные нотки взрослой программы (она не прошла в финал, но жюри присудило ей премию в 1300 долларов, что приятно делится на число членов жюри -- их 13). Пообещал послать письмо кому-то из корейцев в учебное заведение. Под дружные аплодисменты огласил финальный список, и всем показалось, что в нем почти все хорошо. Неудачникам маэстро предложил публично задавать вопросы, но никто не стал. Чего уж там: в финале есть немножко пострадавший во время московских футбольных беспорядков талантливый Си Чэнь. Есть три ученика великого профессора Захара Брона. Из них двое -- лауреаты спиваковского конкурса им. Сарасате (идеально техничной и эмоционально жидковатой Тамаки Кавакубо как прочили первую премию еще до начала нынешнего состязания, так и продолжают). Есть один студент уважаемого профессора Эдуарда Грача -- бодрый Гайк Казазян. Есть один воспитанник уважаемого профессора Сергея Кравченко -- сорвавший второй тур Евгений Стембольский. А это означает, что по придуманному Спиваковым регламенту вышеназванные профессора и члены жюри вообще не будут голосовать в финале (в других специальностях те педагоги, чей ученик играет финальный тур, не голосуют только за него). Все решится сокращенным судейским составом, а усилия Спивакова по укреплению авторитета скрипичных решений уже лидируют по витиеватости и виртуозности.

Примерно в то же время респектабельное жюри виолончелистов изумило не менее респектабельным финальным списком, в который попал только один российский виолончелист -- Дмитрий Прокофьев, давно известный как умница и вундеркинд. Не обидели отличную американку Софи Шао, лауреатку конкурса Ростроповича. Не потеряли слегка неряшливого и сверх меры обаятельного француза Ромена Гариу, выступающего в жанре «приз зрительских симпатий». Спецпризами отметили двух (из многих) любимцев публики -- Александра Бузлова и Деану Талленс.

После часа ночи председатель жюри пианистов Владимир Крайнев сухо созвал пианистов. Спецприз дали одному нефиналисту, Судзуки Хиронао, за темные и строгие «Сарказмы» Прокофьева. Список финалистов был воспринят скорее задумчиво. Апплодировали тихо и дежурно. Общее настроение соответствовало моменту: никто пока не знает победителей, но уже известны проигравшие. И в их числе -- пианистка, педагог и член фортепианного жюри Элисо Вирсаладзе.

По выражению ее лица можно было догадаться, что ее съели. И вправду. Ученик Вирсаладзе Алексей Володин, игравший оба тура почти безупречно, на втором -- менее ярко, но также свободно и умно, виртуозным решением жюри снят с дистанции. Общее мнение состоит в том, что с аппетитом проглоченная Вирсаладзе и отставка музыканта, которому после сонаты Appassionato в первом туре и справного второго прочили одну из премий, -- выглядят несколько неприлично.

Так что сюрприз вышел не там, где ожидалось. Публика опасалась, что жюри, расстроенное виртуозной, шальной и одноплановой манерой Дмитрия Тетерина, не пропустит его в финал. Как в прошлом не пропустило заносчивого Алексея Султанова. Тетерина, с его свободным пианизмом, заметили на первом туре, после чего он грамотно нарушил академичное спокойствие второго шикарно сыгранной музыкой в духе джазового модернизма: «1999 год» Карла Вайна звучал вызывающе на фоне однообразного конкурсного репертуара, но не стоит преувеличивать его скандальность - он, например, предлагался международным конкурсом в Сиднее. По словам пианиста, «лучше оставлять неприятное впечатление, чем никакого». И эта стратегия сработала лучше, чем володинская попытка корректного существования в ясных образах культуры и мутных условиях исполнительского рынка.

Пока заинтересованная публика гадала, как будут реализованы интересы Владимира Крайнева, наблюдая то за бессмысленной игрой его американца Руфуса Чоя, то за тихой фрондой крайневского «бывшего» Владимира Свердлова, в финале оказался некто Дмитрий Онищенко. Ничем особенно не примечательный хороший профессионал, он же победитель крайневского фортепианного конкурса в Харькове.

Кого-то удивило попадание в финал Павла Домбровского, талантливого юноши, слишком правильно и скромно следующего всем традициям интеллигентной школы Льва Наумова. Словно спрятавшись в трафаретном академизме как в темной конуре, Домбровский переиграл и Володина, и нервного Шибко, и заинтриговавшего сумраком рахманиновских «Вариаций на тему Корелли» Сальникова, и работящую Мечетину, и умного Кудрякова. В финальном списке это среднее звено в чем-то одаренных, хорошо обученных, но почему-то бесцельно путешествующих по музыкальным пространствам пианистов представлено также Андреем Поночевным. Сколь был хорош на первом туре, столь же расстроил на втором: за унылого, как пакля, Брамса, с неловким звуком и проблематичными темпами, пианист попробует реабилитироваться в финале Вторым концертом Рахманинова. А мы между тем настоятельно рекомендуем не мучиться, а идти сразу на Аяко Уехару -- изумительную ученицу Веры Горностаевой. Ее Шостакович на втором туре был блистателен. Бетховен на третьем обещает быть ничем не хуже. Уехару уже сейчас можно назвать безусловным открытием конкурса. Что касается финальных результатов, здесь многое зависит от оркестров, многое -- от нервов и почти все -- от педагогических или имиджевых амбиций членов жюри конкурса, который, как везде, не только состязание исполнителей, но и турнир влияний.