Начавшийся вчера трехдневный государственный визит в Москву президента Таджикистана Эмомали Рахмона окажется весьма непростым испытанием для российско-таджикских отношений. Душанбе не скрывает своих многочисленных претензий к Москве и демонстрирует это любыми доступными способами -- начиная от отказа участвовать в саммитах ОДКБ и СНГ, которым г-н Рахмон предпочитает встречи с коллегами из соседних стран, и заканчивая публикацией в таджикских СМИ накануне визита Рахмона списка правонарушений российских военнослужащих за время их службы в Таджикистане.

У простых таджиков тоже хватает обид на Россию. Достаточно подсчитать, сколько за последние годы было привезено на родину гробов с их убитыми здесь соотечественниками только за то, что они таджики. И тем не менее таджикские гастарбайтеры, число которых в России только по официальным данным составляет не меньше 1 млн, а по неофициальным -- вдвое больше, остаются, пожалуй, основным ресурсом, удерживающим на плаву экономическую жизнедеятельность в Таджикистане. По сведениям «Времени новостей» из заслуживающих доверия источников в таджикских бизнес-структурах, сумма переводов, отсылаемых таджиками на родину как банковскими переводами, так и наличными деньгами, составляет не меньше 4--5 млрд долл. ежегодно.

Но сегодня на переговорах в Кремле между Эмомали Рахмоном и Дмитрием Медведевым не эти вопросы окажутся в центре внимания. Чтобы убедиться в этом, нужно лишь напомнить, какие российские высокопоставленные чиновники в последние месяцы отправлялись в Душанбе, чтобы подготовить российско-таджикскую встречу на высшем уровне. Вице-премьер Игорь Сечин и министр обороны Анатолий Сердюков в июле, председатель Счетной палаты Сергей Степашин в октябре, замминистра иностранных дел Григорий Карасин в конце прошлой недели и, наконец, позавчера, накануне отлета таджикского президента в Москву, министр энергетики Сергей Шматко.

Стоит отметить, как строго и назидательно оценила пресс-служба президента Таджикистана уровень неудовольствия Душанбе сотрудничеством с Москвой. На встрече гг. Рахмона и Шматко была «дана неудовлетворительная оценка ходу реализации достигнутых ранее договоренностей», говорится в сообщении таджикского официоза. Любопытно было бы представить подобные оценки переговоров г-на Рахмона, скажем, с высокопоставленным представителем Вашингтона.

В Душанбе дают понять, что главными темами переговоров в Кремле станут военное и энергетическое сотрудничество. Главным камнем преткновения остаются условия функционирования 201-й российской военной базы (РВБ) в Таджикистане. История вопроса уходит далеко в советское прошлое, когда в республике дислоцировалась 201-я мотострелковая дивизия, состоявшая из трех полков, размещенных в Душанбе, Кулябе и Курган-Тюбе вблизи границы с Афганистаном. В 2004-м в результате пакетного соглашения, достигнутого на встрече в Сочи между президентами Путиным и Рахмоном, последний дал согласие на придание 201-й дивизии статуса базы и передачу России за символическую плату построенной в советское время станции слежения за космическими объектами «Окно». Кроме того, в Сочи были достигнуты договоренности о том, что Москва вложит 2 млрд долл. в строительство Рогунской и Нурекской ГЭС и нового алюминиевого завода на родине Рахмона, в городе Дангаре. В те дни Эмомали Рахмон (тогда еще -- Рахмонов) отличался необычайной договороспособностью. В Москве пошли ему навстречу и «не заметили», как в подмосковном Королеве был выкраден и тайно доставлен в Душанбе главный политический оппонент таджикского лидера, лидер Демпартии Таджикистана Махмадрузи Искандаров. На родине он тут же был приговорен к 23 годам за «попытку государственного переворота».

Однако со строительством ГЭС в Таджикистане возникли проблемы. В частности, потому что таджикское руководство требовало, чтобы контрольный пакет акций будущих объектов (а речь шла также и о крупнейшем алюминиевом заводе в Турсунзаде) оставался в руках Душанбе. Возникли и технические проблемы: РУСАЛ предлагал возводить плотину высотой 375 метров, а не 430, как настаивала таджикская сторона.

С тех пор проблема строительства ГЭС остается самой болезненной, и пока ее взаимоприемлемое решение не просматривается. А в Душанбе настаивают на выполнении Москвой своих обещаний и в качестве возмещения ущерба подняли вопрос о пересмотре соглашения о пребывании в Таджикистане 201-й базы.

По сведениям «Времени новостей» из источников, близких к российско-таджикским переговорам, в июле этого года в ходе переговоров в Душанбе с Анатолием Сердюковым таджикское руководство дало понять, что нуждается в территории, занимаемой двумя российскими полками в Курган-Тюбе и Кулябе, а также не возражало бы, если количество российских военнослужащих и военной техники будет сокращено.

Затем, в ходе недавнего визита в Душанбе Сергея Степашина, Эмомали Рахмон заметил ему, что, мол, США также заинтересованы в размещении в Таджикистане своей военной базы и предлагают за это 200 млн долл. Это был недвусмысленный намек Москве: за военное присутствие надо платить. «Расценки» были указаны путем утечки информации из минобороны и МИД Таджикистана: 300 млн долл. Эти цифры уже были озвучены в российских СМИ. Такие условия пришли на смену требованиям Душанбе во время обсуждения несколько лет назад трансформации 201-й дивизии в базу. Тогда таджикское руководство требовало ни много ни мало перехода командования над российской базой в форсмажорных обстоятельствах под таджикское командование. Москва категорически отвергла это требование.

Что касается перевода российско-таджикских отношений на коммерческие основы, то Эмомали Рахмон еще в ходе февральского визита в Москву заметил, что «весь мир так уже делает». Российские визави таджикского гостя ответили, что тогда Душанбе придется как минимум оплатить свою долю в уставном капитале построенной с помощью России Сангтудинской ГЭС-1, где таджикской стороне принадлежит 25-процентная доля.

«Энергетическая» часть сегодняшних переговоров в Москве будет также трудной. Российская сторона, по сведениям «Времени новостей», готова возобновить сотрудничество с Душанбе в строительстве ГЭС только в том случае, если в Таджикистане отменят законодательное решение о запрете приватизации Рогунской и Нурекской ГЭС, а также Таджикской алюминиевой компании (ТАЛКО). Оно было принято таджикским парламентом в феврале этого года буквально на следующий день после возвращения Эмомали Рахмона из Москвы. Объяснялось это тем, что данные объекты являются «национальным достоянием» Таджикистана. Забавно, что на свой строптивый парламент г-н Рахмон ссылался, общаясь в феврале в подмосковном Завидове с Дмитрием Медведевым, когда, в частности, и от его имени предъявлял Москве счет за российскую военную базу. Как утверждают очевидцы, российский президент улыбнулся и спросил: «А что, у вас в парламенте много оппозиции?» Гость стушевался и признался: «Нет».