Удивительное дело: во внеконкурсной программе «Золотой маски», куда приехали театры из стран СНГ и Балтии, -- всего три кукольных спектакля, и все они поставлены российскими режиссерами. В Казахстане спектакль «Кто заплетает гривы лошадям» сделал Евгений Пермяков, в Белоруссии «Луну Сальери» -- Руслан Кудашов, в Эстонии «Игроков» -- Евгений Ибрагимов, бывший главный режиссер одного из лучших в России кукольных театров, абаканской «Сказки», теперь приглашенный возглавить кукольный театр Таллина. Знаменитые выпускники питерской школы Кудашов и Ибрагимов привезли в соседние страны свои интерпретации русской классики: в Минск -- Пушкина, в Таллин -- Гоголя, и этот сюжет, пожалуй, лучше всего подтверждает, что культурное пространство едино, что бы ни происходило в политике.

Было очень интересно, что получилось у уехавшего из страны Ибрагимова, любимца «Маски», без конца номинировавшегося и получавшего главную российскую премию с тех пор, как окончил институт в конце 90-х. Особенно, если учесть, что «Игроков» он уже ставил в Питере, как и сейчас, работая с чешским художником Павлом Хубичкой.

На мой взгляд, идейная сторона никогда не была главным достоинством постановок Ибрагимова. До сих пор с некоторым изумлением вспоминаю спектакль, сделанный по заказу «Гринписа». Куклы там, как всегда у Ибрагимова, жили своей загадочной жизнью, невозможно было представить, что ими управляют кукловоды. Когда же в маленьком северном небе вслед за полярным сиянием загорелись знаки доллара, кока-колы и прочих злодеев глобализации, спектакль немедленно терял обаяние. В эстонских «Игроках», по счастью, ничего лозунгового нет, но общие рассуждения, изложенные режиссером в программке и вполне ясно читающиеся в постановке, особенно оригинальными не назовешь. Ибрагимов пишет, что делает из пьесы Гоголя «мистический детектив». «Мы пытаемся раскрыть эту историю с точки зрения того, как страсть губит человека. Азартная игра делает из человека куклу, одержимую бесами. Если в душе появилась страсть к игре, то это погубит ее рано или поздно», -- отмечает режиссер. Бесовский Гоголь, «Игроки», полные чертей-шулеров, -- трактовка расхожая, и потому главным в таллинском спектакле, как всегда, стало не что, а как -- и по этой части Ибрагимов опять показал класс.

Спектакль открывается «живым планом»: в гостиничный номер входят актеры, играющие Ихарева, Гаврюшку и трактирного слугу Алексея. Впрочем, чертовщина начинается сразу: невесть откуда появляется и сбивает с ног Гаврюшку летающий мешок; в воздухе парит и играет скрипка -- знак мечтателя Ихарева; прямо как в детских страшилках ото всюду лезут инфернальные красные руки. Лишь только приходит момент появиться шулерам Кругелю и Швохневу, из темноты, будто злобные карлики, выпрыгивают куклы со страшноватыми лысыми головами и принимаются душить героя. Дальше действовать будут только куклы, поражая воображение своей живостью. Каждую, как рассказывали, ведут три кукловода: голова--руки--тело (отдельное восхищение относится к слаженности их мельчайших движений). Каждая бодро вертит круглой лысой головой гнома, бурно жестикулирует (причем руки у кукол «живые», только в толстых перчатках) и поспешно натягивает лохматый парик при появлении новой жертвы обмана.

Понятно, что просто сцены с разговорами сильнее бы получилась у живых актеров с подвижной мимикой, но Ибрагимов берет кукольными чудесами, превращениями и игрой масштабов, невозможной в «настоящем» театре. То вдруг -- раз! -- и гадкие карлы превращаются в совсем маленьких суетливо пищащих кукол, а то посреди карточной игры один из них вмиг уменьшится и выскочит на стол, будто Буратино перед папой Карло. А то чиновник из Приказа войдет в комнату почти гигантом -- это живой актер в страшноватой маске, и один из игроков, буквально уменьшившийся от страха и почтения, побежит к руке великана, как акробат по проволоке, неся задабривающую взятку. А потом юный русоголовый Глов, объясняя Ихареву, что он обманут, вдруг сдернет парик, рассыплет длинные черные ведьминские волосы, распахнет шинель, демонстрируя пышный дамский бюст, и взлетит, уворачиваясь от мести несчастного. Ну где в обычном театре возьмешь такие чудеса? (Не бюст, конечно, а полеты и превращения.) А уж когда в финале появится живой актер с набеленным лицом и кроваво-красным ртом, вероятно изображающий демона игры, и его вдруг схватят и сомнут вылезшие из-за кулис гигантские красные руки, все станет совсем похожим на отличную детскую страшилку. Даже жалко, что на этот вечерний спектакль пришли только взрослые.