Профессор Петербургского института живописи и архитектуры им. Репина (Академия художеств) Олег ХАРЧЕНКО был главным архитектором Петербурга в 1991 году, органично вписавшись в команду Анатолия Собчака. После того как губернатором стал Владимир Яковлев, остался на своей должности по его просьбе, хотя и перешел с новым губернатором на «вы».

-- Олег Андреевич, вы пришли в мэрию Петербурга в 1991 году. Какой это был город?

-- Петербург не был городом, удобным для жизни. Здесь ведь не было ничего -- ни кафе, ни магазинов, ни других предприятий так называемой сферы обслуживания. Обычная ситуация для советского времени. Как у Городницкого, «российских провинций столица». Петербург был, я бы сказал, городом-воспоминанием. Исторический центр, в лучшем случае с подкрашенными слегка фасадами, -- ностальгия по былому величию, по «имперскости». Мы имели дело с памятником, хотя и очень запущенным. Как, может быть, ни парадоксально, советская власть пощадила Ленинград. В Москве было разрушено гораздо больше, хотя, быть может, это и не так заметно -- там никогда не было ансамблевой застройки.

-- А когда появился сам термин «градостроительная политика»?

-- Это было в 1993--1994 году. Нужно было четко определиться с перспективами, с приоритетами. Ведь не было ни законодательства, связанного с приватизацией государственного имущества (а до 91-го года все было государственное), не было Комитета по управлению государственным имуществом (КУГИ), Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников (КГИОП), не существовало даже понятий зонирования и регистрации. Вот всем этим занималась так называемая команда Собчака. Город в начале 90-х надо было спасать: стратегия была сформулирована к 1996 году.

-- В 1996 году выборы губернатора у Собчака выиграл Яковлев...

-- При Яковлеве ситуация несколько развернулась: заговорили о жилищно-коммунальном хозяйстве, о строительстве дорог, культурное наследие в городской политике как-то ушло на второй план. Но Яковлев все-таки не позволял себе вмешиваться в те сферы, в которых не разбирался, поэтому у меня оставалась возможность влиять на ситуацию.

-- Тогда город жил по генплану, утвержденному еще в советское время главой Ленгорисполкома Владимиром Ходыревым. Когда была осознана необходимость нового генплана?

-- К середине 90-х, но до 1998 года мне с новым губернатором было очень сложно обсуждать эту тему. В команде Собчака главный архитектор был членом правительства, то есть имел статус, говоря сегодняшним языком, вице-губернатора. При Владимире Яковлеве -- уже лишь председателем комитета по строительству и архитектуре.

-- В нынешней городской администрации расклад тот же. Симптоматично?

-- Это вопрос осознанных приоритетов. Ныне строительство заслонило архитектуру. А интересы бизнеса -- историческую память. Вернусь к генплану: среди того слоя людей, которые пришли в Смольный во второй половине 90-х, как-то не просматривалось ощущение перспективной ответственности. Они решали более близкие, конкретные вопросы, а действие генплана заканчивалось в 2005 году. Нужно было, чтобы сохранение исторического центра стало одним из приоритетов развития экономики. Этого не произошло. И не происходит.

-- В экономической сфере ситуация тогда была крайне тяжелой. Соответственно не было денег и на содержание, тем более на реставрацию множества памятников архитектуры.

-- Вот именно. Без передачи в частную собственность и инвесторов было не обойтись. Это мы хорошо понимали. Но при этом как-то удалось избежать «дыр» в этой сфере регионального законодательства. Уже тогда инвесторы интересовались преимущественно центром. Но, кстати, не только потому, что их привлекала наша старина, просто весь остальной Петербург был категорически неудобен, неприспособлен для строительства чего-то нового: ни дорог, ни инженерных сетей, ни инфраструктуры. Теперь все это есть, и опять же урегулировано городскими законами. Так зачем идти на поводу у «деньгодателей» и давать им возможность беззастенчиво размещаться в охранной зоне исторического центра?

-- Опять «война дворцам»?

-- Меня, так же как и вас, очень настораживает эта агрессия инвесторов. Причем особенно отечественных. Это желание «быстрых денег» без осознания того, что гораздо ценнее сохранить старый камень, старые стропила, старую лепнину, наконец, чем поставить амбициозный евростандарт. Есть понятие «свидетели эпохи». На Западе стараются сохранить старые стены, начинив их новой инфраструктурой. В этом сочетание прагматизма и вкуса. И, замечу, арендаторы готовы за это и платить больше. В Петербурге рушат здания ХVIII--XIX века, а потом создают внешне похожий фасадный новодел. В лучшем случае. У нас при наличии больших денег амбиции застилают здравый смысл и трансформируются в желание сделать «архитектурный прорыв», возвыситься над предшественниками. Например, построим трехсотметровую башню и будем с этих высот глядеть на город под ногами.

-- На сломе эпох, в начале 90-х, впервые началась дискуссия о том, что можно позволить в историческом центре, а что нет. Как и теперь, одни говорили, что исторический центр нужно законсервировать, другие -- что его нужно оживлять.

-- Вообще я консерватор. Но позиция, что исторический центр нужно законсервировать, кажется мне слишком радикально-идеалистической. Это невозможно, как невозможно под эгидой оживления «втыкать» везде новодел. Город неизбежно будет меняться, но эти изменения нужно удалять от центра, от охранных зон, обозначенных в законах. И не сжимать эти зоны, как шагреневую кожу, «подбивая» законы в угоду чьим-то амбициям, даже если эти амбиции дорого стоят.