Режис Обадиа, французский хореограф алжирского происхождения, поочередно руководил национальными хореографическими центрами в Гавре и Анже, а сейчас своей собственной компанией в Париже. Он приезжал в Россию со своими танцпроектами, но больше всего известен у нас как автор балета "Весна священная" в Камерном балете, за которую в 2004 году получил "Золотую маску", и танцевально-драматического спектакля "Идиот" в Молодежном театре.

Недавно в театре "Практика" хореограф выпустил спектакль "Ниагара" по камерной пьесе шведской писательницы Агнеты Плейель. Действие пьесы, которая в оригинале называется "У реки", происходит в квартире латентного гомосексуалиста, в гости к которому приезжает родная сестра. Она успешная писательница, он неудачник, собирающий старые газеты для своей будущей диссертации. Их мать недавно умерла, квартирная хозяйка гонит из дома, диссертация не пишется, и запас чистой посуды на кухне подходит к концу. Приезд сестры бодрит героя, но дальше незаконченной уборки дело не идет: он по полдня лежит в ванной, она сходит с ума и, собрав чемодан, ложится на диван отдохнуть. То есть умереть. Одним словом, это экзистенциальная пьеса, с самого начала не обещающая ничего хорошего для ее героев.

Режис Обадиа поставил "Ниагару" в жанре танцтеатра, попытавшись передать через пластику эмоциональное состояние героев. Сцену по диагонали отгораживает серая стена -- она же экран, о которую бьются он и она. Рассеянный свет, графичность мизансцен, выразительные ракурсы актеров, крупным планом снятые на видео, и музыка от Нины Симоне до Чайковского -- вот из чего строится выразительный ряд спектакля, в котором вся экспрессия отдана движению. То, как актеры осваивают пластический текст спектакля, куда интереснее, чем слегка заезженная в европейской драматургии, театре и кино депрессивная проблематика "Ниагары".

Ирина Гринева ведет здесь первую партию -- жестко выполняя рисунок, придуманный режиссером. В ее писательнице, легко снимающей с себя сначала туфли, а потом и платье, есть сексуальность несчастливой и одинокой эксгибиционистки. Но в ее наступательном танце меньше свободы, чем у ее скромного партнера по спектаклю. Денис Баландин, сыгравший Мышкина в "Идиоте" Обадиа, лишен всякого эгоцентризма, точно держит пограничное состояние своего героя и за ним интересно наблюдать. И пусть хореография со всеми этими поддержками и яростным пластанием в партере уже не последнее слово в современном танце, но она органично присвоена актером, и поэтому в ней есть смысл.

"Ниагара" -- в своем роде лабораторная работа, которая для участвующих в ней артистов оказалась важна едва ли не больше, чем для режиссера. Ведь физическое чувство присутствия человека на нашей коряво целомудренной сцене появляется редко. О том, как Режис ОБАДИА решил научить драматических артистов быть мастерами не только в слове, но и в движении, с хореографом беседовала Кристина МАТВИЕНКО.

-- Вам нравится работать в России?

-- С 2003 года у меня постоянный обмен с Россией. Я люблю быть здесь. Париж мой город, но у меня там слишком много административной работы, а в Москве я погружен только в творчество. Это дает ощущение свободы. У меня есть ощущение, что если я работаю с русскими, то результат интересен и мне, и им. Это знакомство, может, не очень легко дается им, но оно полезно, потому что это шанс преодолеть себя и освоить новый тип существования.

-- Для вас ведь важно, в какой физической форме артист?

-- Конечно. Например, Денис Баландин, который играет в "Ниагаре", работал со мной в "Идиоте", поэтому ему проще понять, что требуется сделать. Мы сразу начинаем с разогрева, потому что у нас жесткий график. Артистам иногда трудно, но эта пьеса не совсем балет. Нам нужно, чтобы их физическая форма была слита с драматическим исполнением.

-- Это опыт коллективного сочинительства с актерами?

-- Это концепт режиссера, и актеру нельзя от себя предлагать что-то другое. Нужно быть как рыба в воде в предложенных форме и материале. Физически для актеров это сложно: чуть вправо, чуть влево -- уже нельзя. «А что, -- говорит Ирина Гринева, -- если у меня сегодня другое настроение?» Все равно нужно жить в очень жесткой форме.

-- Чем вас лично задевает пьеса?

-- В ней есть интересный взгляд на отношения мужчины и женщины, которые не связаны сексуальными отношениями, но сильно любят друг друга. Они брат и сестра. Я понимаю физическое состояние этих двоих и того, что между ними происходит. И поэтому могу выбрать невербальную форму рассказа. Здесь есть пространство для меня самого. Эта пьеса проявляется постепенно: тянешь одну ниточку, появляется другая. В ней ухвачена поэтика и пластика мира. И это не совсем пьеса о смерти, любви или одиночестве. Это экзистенциальная вещь, коллаж жизни. Два героя проживают острый момент жизни, в который включается все.

-- Насколько, по-вашему, такого рода депрессивные настроения характерны для современного европейского искусства?

-- Да, это депрессивная вещь, к тому же это еще и шведская, не французская. Написанная женщиной лет пятидесяти. И ее эмоция очень соответствует дискуссии, которая актуальна для современных европейцев. Вот Ира Гринева спрашивала, почему эти два социально обеспеченных человека боятся, что придет квартирная хозяйка и выгонит их? Почему они не купили себе квартиру? А ведь это ментальность западных людей, которые не хотят привязываться к чему-то. Гораздо проще снять сначала этот дом, потом другой. У нас недавно был скандал, когда дом, в котором Жанна Моро и другие актеры всю жизнь снимали квартиры, продали, и им пришлось съехать с насиженных мест. Но никто из них не завел собственной квартиры, хотя у всех была такая возможность. Русские хотят гарантий для уверенности в завтрашнем дне. А европейцы знают, что все зависит от них самих. И в этом больше и ответственности, и драмы, может быть.

-- Может ли современный театр устанавливать контакт со зрителями?

-- Да, если то, что происходит на сцене, трогает человека, сидящего в зале. Я думаю, что люди ходят в театр всегда за одним и тем же -- чтобы кто-то их удивил или рассказал что-то, что до этого момента они не знали или не понимали. Тебе может это нравиться, может раздражать, но контакт уже произошел.