В неформальный общественный протест в России вовлечены сотни тысяч человек, причем только малая часть этих активных граждан включена в систему официально зарегистрированных неправительственных организаций. Такой вывод сделал руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер, основываясь на данных социологических исследований, проведенных фондом «Народная ассамблея» при поддержке фонда «Династия» и Института «Открытое общество». «Фактически к концу 90-х годов наше гражданское общество сформировалось в достаточно закостеневшем, оформаленном виде», -- отмечает г-н Гонтмахер. С точки зрения эксперта, «классические» НПО на сегодняшний день включают в себя четыре составляющие. Это небольшая когорта активно работающих правозащитных организаций, несколько тысяч НПО в социальной сфере (детские, женские, спортивные организации, общества инвалидов и т.п.), так называемые «правительственные неправительственные организации», имитирующие гражданскую активность, и сотни тысяч некоммерческих организаций, «существующих лишь на бумаге».

Новое законодательство, сложившееся к середине 2000-х, резко затруднило работу тех НПО, которые не пользуются официальной или неофициальной поддержкой государства, подчеркивает г-н Гонтмахер. «И все было бы для нынешних властей успокаивающе-благостным, если бы в сфере гражданской активности в последние два-три года не появилась новая, все более крепнущая тенденция», -- предупредил он, пояснив, что речь идет о новых для России формах самоорганизации граждан, которую г-н Гонтмахер именует «новыми неформалами». Это неполитические группы, существующие независимо и от «диссидентских» правозащитных структур, и от окологосударственных НПО, находящихся под опекой Общественной палаты.

Поводом для низового и неструктурированного объединения граждан стали попытки чиновников или мошенничающих коммерсантов отобрать у людей личную собственность. В качестве примера Евгений Гонтмахер приводит объединения обманутых соинвесторов, оставшихся без оплаченных квартир, инициативные группы борцов против точечной застройки в Москве и других мегаполисах, автовладельцев, боровшихся против запрета «праворуких» машин и необоснованного ужесточения штрафов. «В первую очередь возникает вопрос -- сколько таких ячеек общественной самоорганизации существует сейчас в стране?» -- задается вопросом г-н Гонтмахер. Анализ публикаций в СМИ и интернет-форумов самих активистов дает «вроде бы скромный результат»: 288 групп «новых неформалов». В основном эти организации концентрируются в Москве, Санкт-Петербурге и на Дальнем Востоке. Но, учитывая, что в каждом из неформальных сообществ минимум 50 активных членов, исследователи сделали вывод о том, что число активных участников протестных или «защитительных» инициативных групп и проектов составляет не менее 10 тыс. человек. «Учитывая регулярный характер проводимых акций, можно считать, что сейчас ежегодно демонстрирует настоящую, неимитационную неполитическую протестную активность, вероятно, не одна сотня тысяч людей», -- настаивает Евгений Гонтмахер. По его словам, это тем более правдоподобно, если прибавить разовые акции, не получившие дальнейшего организационного развития, а также те факты, которые не освещались СМИ.

Как правило, такая форма общественной активности не нуждается ни в организационном оформлении: не требуется ни офиса, ни штатных сотрудников, ни ведения документации. Координацию действий берут на себя неформальный харизматический лидер и группа активистов, которая, как правило, не превышает 5--10 человек. Не требуется и спонсорской поддержки (и соответственно неформальные структуры редко попадают в зависимость от чьих-то лоббистских интересов). В некоторых, но нечастых случаях объединения «новых неформалов» перерастают в зарегистрированные НПО. Г-н Гонтмахер смог навскидку привести лишь три примера -- движения «Матери Беслана» и «Голос Беслана», а также движение автомобилистов «Свобода выбора», сложившееся на основе интернет-сообществ автовладельцев.

Важной чертой новых неформалов является социальный состав этих групп. Это уже не маргинальные диссиденты, а многочисленные представители среднего класса, которым по большому счету нет никакого дела до большой политики, но которые готовы бороться до последнего за право собственности. «В развитых демократических странах, где доля среднего класса достигает 60--70%, стремление к неполитической активности канализируется, прежде всего в муниципальной тематике -- это местные выборы и организация жизни всего микрорайона», -- отмечает Евгений Гонтмахер. В российских условиях эти «клапаны» перекрыты муниципальной реформой, «обескровившей и без того слабые органы местного самоуправления». Поэтому среднему классу и остается единственный выбор -- неформальная самоорганизации.

По иронии судьбы дальнейшая стабилизация экономики создаст чиновникам массу проблем. Если верить обещанию Владимира Путина, что к 2020 году средний класс в России дорастет до 60% населения, это означает, что проявлений неформальной гражданской активности будет на порядок больше. «Это произойдет потому, что люди, те, кто уже не озабочен поиском куска хлеба, не будут равнодушными к коррупции, к крайне низкому уровню управления и вообще бесчувственности чиновников. Конечно, если так будет, власти это принесет очень много проблем», -- подчеркивает глава Центра социальной политики Института экономики РАН.