Московский дом фотографии в рамках программы «Классики российской фотографии» совместно с фирмой Toyota представил персональную выставку Юрия Рыбчинского. Рыбчинский относится к плеяде фотографов-нонконформистов. Его фотоглаз фиксировал картины советской жизни 70-х -- 80-х с отчаянной правдой, такой неправленной и «неправильной», какая многим мэтрам неофициального искусства не снилась. «Правильную правду» предлагали в то время фоторепортажи советских газет и журналов. Рыбчинский поначалу с ними сотрудничал. Но его объектив вместо стертого оптимизма в хронике рабочих трудодней обнаруживал другое: искалеченные судьбы зомбированных режимом людей, гримасы самодовольного и в общем-то жалкого «совка». В конечном счете Рыбчинский порвал с официальными печатными органами и стал работать в котельной.

Летопись советского времени в версии Рыбчинского сражает умением подцепить в кадре улики, свидетельствующие о стране-оборотне, разрывающей сознание граждан от паранойи к шизофрении.

Рыбчинский снимал в колониях, вытрезвителях. Лица зэков и алкоголиков на его фотографиях не ужасают причастностью конъюнктурной «чернухе». Рыбчинский доверяет своим героям. Видит их людьми «страдательными». Людьми -- прежде всего. Снимки монтируются в образ хорошего, мастерски сделанного фильма. Впечатление кинематографичности усиливается благодаря пристрастию художника к сильным ракурсам, смещенным планам, лихим срезам композиции. Несовершеннолетние заключенные колонии общаются с родными. Глубокая перспектива столов, и головы, головы, головы... По одну сторону -- бритые, по другую -- в меховых советских шапках. Потом другой кадр -- другой план. Две бритые головы вынырнули из мрака плохо освещенной комнаты, а над ними по стене ползет угрожающая тень милиционера в фуражке. Третий: территория колонии, два парня в убогой униформе. Одного держит за плечо воспитатель. Троица фотографируется на фоне ядреного плаката: «Воспитанник! Проверь! Готов ли ты к жизни на свободе?»

Самое страшное преступление, в котором уличают «совок» фотографии Рыбчинского, это преступление против языка. Каких только монстров не выблевывали материалы советской пропаганды и наглядной агитации! От цитат из речей генсеков до оригинальной интерпретации правил поведения на производстве и призывов быть активистами гражданской обороны. Афиши, плакаты, лозунги, транспаранты, включенные в визуальный ряд привычных советских будней, тщательно документируются Рыбчинским. Расхлябанная речевая дичь девяностых тоже со смаком препарирована фотографом. Очень порадовал размещенный напротив фотографии с сеансом Кашпировского репортаж 1990 года о съезде целителей «Чудотворцы России». На одном снимке люди жадно всматриваются в какие-то мало вменяемые рисунки и фотографии с «парением этаким». Над их головами надпись: «Программа помощи человечеству». Рядом с этим фото висят просто репродукции таблицы и плаката. На плакате текст о раскрытии центром «Контакт-Р» деятельности «высокоразумной цивилизации параллельного мира Земли -- ватракумов, которые 600 млн лет назад прибыли на Землю с планеты Ватра. Форма жизни -- энергетическая, особый вид биоэнергии с уникальной способностью материализоваться в измерениях нашего мира в виде человека или его отдельного органа (глаза, руки)... Делают попытку выйти на прямой контакт с человечеством. Первый этап -- на фотодокументальном уровне. Ждут от нас... дальнейшего сотрудничества...» Завершается сей шедевр окликом «Осознайте это!». На таблице, дизайнерскому лаконизму и текстовой содержательности которой непременно позавидует сам Илья Иосифович Кабаков, в рамочках дана классификация разумной жизни на Земле. Параллельно с «Нашими измерениями», которые создаются при участии атлантов, сил шамбалы, людей, «клементин» и дельфинов, движутся «параллельные миры». От них ветвятся «ватракумы» и «другие цивилизации». И скажите после этого, что народ российский к современному искусству индифферентен!

Значимо то, что объектив Рыбчинского предъявляет архив того языкового хлама, что вошел в ноу-хау модного ныне движения «московский концептуализм». Неспроста же среди героев выбранной художником эпохи мы видим фотопортреты Владимира Сорокина и Дмитрия Александровича Пригова.