Владимир ТАРАСОВ -- барабанщик, композитор, участник легендарного новоджазового трио ГТЧ (Ганелин--Тарасов--Чекасин) и автор множества увлекательных перформансов (в том числе совместно с Ильей Кабаковым, Д.А. Приговым и другими) -- 29 июня устроил перформанс вместе с Андреем Битовым, а за несколько дней до этого в Центре современного искусства М'арс должна была открыться его совместная выставка с американской художницей Сарой Джейн Флор. Однако открытие выставки пришлось отложить.

-- Владимир Петрович, почему выставку не удалось открыть вовремя?

-- Возникли проблемы, связанные с таможней. Мы с Сарой Джейн Флор приехали за неделю до открытия, и выяснилось, что работ нет, и от нас уже ничего не зависит. Для того чтобы растаможить картины, нужно было собрать и подать определенное количество бумаг (этим занимался ГЦСИ, и что-то не успели сделать вовремя). Но выставку все равно откроют. Я благодарен директору Центра современного искусства М'арс: она обещала, что ее продлит.

-- Это не первая ваша совместная акция с Сарой Джейн Флор. Почему вы сотрудничаете именно с ней?

-- Она нестандартно мыслит, очень хорошо слышит звук, музыку и использует их в своих работах. Первую совместную акцию мы сделали в 1995 году в Штутгарте. Там в парке, где в субботу и воскресенье гуляют горожане с детьми и собаками, есть огромный старый дуб. Металлические объекты Сары Джейн лежали под ним в траве, они были расписаны маслом, сверху наливали воду, а внутри были спрятаны необычные музыкальные инструменты. В прошлом году Александр Боровский пригласил нас сделать выставку в Русском музее, и объекты Сары Джейн плавали по пруду около музея, как кораблики, а из них доносилась музыка.

-- Что увидят посетители М'арса?

-- Сара Джейн Флор показывает 29 картин, а я три инсталляции. Одна из них называется «Септима». Как-то я плыл на гондоле по одному из венецианских каналов, слушал скрип гондолы и понял, что музыка сегодня рождается из ритма, а звуки -- это как азбука Морзе, помогающая его передать. Название «Септима» связано с Венецией: я придумал его, увидев на гондоле семь флажков, символизирующих венецианские регионы. Кроме того, септима -- один из любимых композиторами интервалов, на нем строится септаккорд, доминантсептаккорд. Вторая работа называется Inside Out («Наизнанку»). Это видеопроект: сначала зрители видят на экране барабанщика со спины, а потом туда проецируются его руки и ноги. Наблюдая за ними, входишь во внутреннее состояние музыканта. Inside Out участвовал во Второй московской биеннале современного искусства. А видеопроект «Реки Данте» я показываю впервые. Перечитав «Божественную комедию» Данте, я поразился, как часто он описывает реки, и посвятил им свой проект. Когда смотришь на бурно несущуюся воду, ее течение как будто тебя обволакивает, ведет за собой. Я собирался устроить инсталляцию, посвященную первой реке, на потолке зала, но, к сожалению, нет подходящего оборудования.

-- Что привлекает вас, музыканта, в визуальном искусстве?

-- Я джазовый человек и стараюсь сохранить в себе ощущение джазовой свободы, постоянного движения вперед. А если понимаю, что почему-то затормозил, придумываю инсталляции или устраиваю перформансы. Первые я устраивал в 1988 и 1989 году с Ильей Кабаковым в Дюссельдорфе. Все мои работы связаны со звуком, поэтому я называю их не выставки, а звуковые идеи. Но прежде всего я барабанщик. Барабан самый первый инструмент, придуманный человечеством, и самый гениальный.

-- Вам никогда не хотелось играть на гитаре или на фортепиано?

-- Упаси бог! В детстве родители заставляли меня играть на фортепиано, ругали, видя, что я хулиганю и отлыниваю, но я в ответ кричал: «Хочу играть на барабане!». В конце концов родители сказали: «Ладно, если тебе так хочется, играй на барабане». Если относиться к барабану не только как к инструменту, аккомпанирующему в роке или в джазе, а слышать звуки, которые он издает, понимаешь, что барабан играет так же красиво, как скрипка Страдивари или рояль "Стенвей". Он устроен гораздо проще, но звук барабана вытаскивает что-то из глубины подсознания. Это как «Черный квадрат» Малевича, за которым стоит вся история искусства. Работы Кабакова 70-х -- 80-х годов тоже кому-то кажутся простенькими.

-- У вас есть коллекция старинных ударных инструментов?

-- Нет, я не коллекционирую инструменты, я на них играю. А если вижу у друзей инструменты, на которых давно не играют, я их просто отбираю. Представляете, барабан висит и пылится, как какая-то пепельница! А некоторые постоянно вожу с собой, например, старинные тарелочки из тибетского монастыря. Если у меня пытаются их отобрать, когда я лечу в самолете, я спрашиваю: «Сколько у вас вчера пропало чемоданов?» Мне обычно отвечают, что больше двух тысяч. Я говорю: «А вдруг я положу тарелочки в чемодан, и он пропадет»?

-- Барабан может солировать?

-- Конечно. Несколько лет назад я написал композицию для барабана и симфонического оркестра и сыграл ее с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Мы с ним знаем друг друга очень давно, вместе ездили в Италию в 1981 году, и Валерий спас наше джазовое трио ГТЧ (Ганелин--Тарасов--Чекасин).

-- Как это?

-- Мы ехали на автобусе из Милана в Геную, очень устали и дремали, а Валерий был в Италии в первый раз, ему было не до сна. Шофер уснул, и Валерий вовремя заметил, что автобус съезжает на обочину, и люди, ведущие дорожные работы, как кузнечики, выпрыгивают из-под его колес. Подбежал к водителю, разбудил его и всех спас. Кстати, лучшие свои композиции наше трио придумало уже после Италии.

-- Как вам сейчас живется в Литве?

-- Я там редко бываю, хотя у меня там замечательная студия, большой дом у озера. Это чудесное место, где можно отдыхать, что-то придумывать, но постоянно работать там нельзя. В стране поменялась оценка истории, и сейчас там эпоха перемен.

-- Вам легко было получить российскую визу?

-- Очень сложно: это связано со множеством бюрократических тонкостей. Можно было сходить в российское посольство, у меня хорошие отношения с послом: он когда-то увлекался джазом, и студентом приходил на наши концерты в клубе в Замоскворечье. Но я решил его не тревожить. И так куча народу хочет выехать из страны бесплатно.

-- Что вы будете делать после открытия выставки?

-- Поеду в Германию. В Ниде (это городок между Калининградом и Клайпедой, где Томас Манн написал «Буденброков») проводят фестиваль Томаса Манна. Меня пригласили сыграть на открытии вместе с моим бывшим учеником пьесу для двух барабанов под названием «Саммит». А 16 июля в костеле Ниды мы с внуком Манна, Фридо Манном, устраиваем представление. Он будет читать тексты своего деда об искусстве, философии и так далее, а я буду играть вместе с ним. Барабан -- гениальный инструмент, способный передать смысл слова. Все остальные инструменты могут только аккомпанировать словам, а барабан идет параллельно. Потом поеду во Францию и в Архангельск, где проводится джазовый фестиваль. Я рад, что меня пригласили в этот город, я там родился, я ведь помор. И Соловки помню с детства. Кстати, соловецкие гонги замечательно звучат вместе с тибетскими тарелочками.