В театре «Современник» играют премьеру «Мален». Премьерные показы постановки Владимира Агеева начались в самом конце мая, но тогда говорили, что спектакль не задался и его будут дорабатывать. Надо думать, теперь его играют в уже доработанном виде -- во всяком случае, многого из того, что описывали первые рецензенты, на сцене уже не видно. Но вряд ли это меняет дело.

«Принцесса Мален» -- первая пьеса Мориса Метерлинка, мгновенно прославившая молодого драматурга, -- основана на сказке братьев Гримм. Два короля хотели поженить своих детей, но злая королева Анна, потерявшая престол в соседней стране, мешает этому браку, желая выдать за принца Гиальмара собственную дочь. Она очаровывает старого короля Гиальмара, начинает верховодить в доме и в конце концов убивает маленькую принцессу Мален. Впрочем, наивный сказочный сюжет, как всегда у Метерлинка, здесь не главное -- самое важное происходит между слов, в тягостности пауз, в самой атмосфере напряженного ожидания неизвестной беды, в предчувствии смерти. Все говорят об отравленном воздухе замка, о болезнях за его стенами и о мертвецах войны.

Метерлинк в сегодняшнюю моду с ее интересом к готическому роману, средневековым ужасам, культу смерти и мистицизму встраивается идеально. Тем не менее пьес бельгийского символиста у нас сейчас почти не ставят, в зрительской памяти сохранилась только обветшавшая мхатовская «Синяя птица» -- руина бурного увлечения Метерлинком в русском театре начала ХХ века. Так что нельзя не заметить, что в эти дни его пьесы играют сразу на двух московских сценах: вторую сказку о любви красавицы с нездешним взглядом и мечтательного принца, о мрачном замке и о смерти дают в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Только это уже опера «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси в постановке француза Оливье Пи, подготовленная специально к Чеховскому фестивалю. В атмосфере спектакля Пи тревога и напряженное ожидание несчастья выражались в общем оцепенении. Тут герои, казалось, не могли сдвинуться с места, завороженные шелестом, вздохами, звонами музыки Дебюсси. И в холодном, мерцающем, мрачно-серебристом пространстве смерть сама находила их.

В фойе Театра Станиславского к премьере сделали маленькую, но очень показательную выставку фотографий из постановок «Пеллеаса и Мелизанды», много говорящей вообще о спектаклях по Метерлинку. Экспозиция начинается с картинок к первой постановке оперы -- спектаклю 1902 года, по которым видно, как сильно на понимание этих пьес влияла не только средневековая живопись с рыцарями и девами, но декоративные прерафаэлиты. Герои Метерлинка -- нежные, женственные юноши и хрупкие, бледные девушки, они восприимчивы, пугливы и ранимы еще и потому, что очень юны. Детскими играми называет отношения своей девочки-жены Мелизанды и младшего брата Пеллеаса ревнивый принц Голо. То же говорят о мальчике Гиальмаре и Мален, которой нет еще пятнадцати. Такими женственно-детскими, очень в духе модерна, судя по фотографиям, выглядели и герои первых постановок Метерлинка. В одном из спектаклей Пеллеаса даже играла великая Сара Бернар, а в постановке Мейерхольда Мелизандой была Комиссаржевская -- уже не очень молодая в то время, но все равно играющая именно пугливую детскость героини «с голосом малиновки». В современных постановках, конечно, уже нет утонченных рыцарей, но по фотографиям знаменитых зарубежных спектаклей видно, что теперь робкие мальчики-принцы оказываются инфантильными мужчинами в пиджаках -- рефлексирующими и тревожными героями с болезненным воображением и страхом перед жизнью.

В спектакле Агеева, имеющем модный подзаголовок «мистический триллер», нет ни прошлого, ни современности, ни поэтического ужаса, ни мистики и ожидания беды, хотя время от времени что-то гремит, а на полукруглый задник-экран проецируются невнятные картины. Режиссер к «Принцессе Мален» добавил фрагменты пьесы «Жуазель» того же Метерлинка, где речь шла о препятствиях, выдуманных для испытания любви. И превратил двух героев «Мален» -- друга юного принца и злую королеву -- в эдаких бодрых ведущих пионерского КВН в духе: «Ребята, давайте сочиним историю про то, как любовь одолевает преграды!» Тут вбегают влюбленные -- пацанистый Гиальмар (Артур Смольянинов) и хорошенькая Мален в короткой юбочке и рубашке с голым животом (Марина Александрова) -- и начинают, крутясь на ширмах декораций, звонко перекрикиваться о любви. В финале после всеобщих смертей «ведущие», быстро сменив костюмы, снова выходят к залу веселенькие: мол, еще бы немного «и мы бы все поседели, и вы бы все поседели». Умершие герои радостно вскакивают -- как видно, испытания преодолены.

Кажется, этим актерам Метерлинк вовсе противопоказан. Особенно исполнителю главной роли и главной приманке спектакля -- Артуру Смольянинову, чьи портреты на календариках капельдинерши вкладывают в программки. Смольянинов с его переломанным носом, руками, вечно засунутыми в карманы, и натянутой пружиной внутри (вот-вот выхватит кулак и даст в челюсть) не имеет никакого отношения к неуверенному и мечтательному принцу. Когда он обхватывает себя руками и жмется, изображая робость, кажется, что, напротив, он пытается сдержать себя, чтобы, например, не двинуть своему другу Ангусу в ответ на шлепок по макушке. И когда Гиальмар говорит злой королеве, что ему нужно сказать ей два слова, и угрожающим блатным жестом выбрасывает два пальца козой, зал с облегчением хохочет. Ну наконец-то начался правильный Смольянинов из «Девятой роты».

Впрочем, выбор актеров -- воля режиссера. И если постановщик никак -- ни особым ритмом, ни светом, ни музыкой, ни каким-нибудь другим способом -- не попытался создать напряженную и пугающую метерлинковскую атмосферу, если он выбрал на роль крошки Мален с зеленоватым личиком и белыми ресницами задорную пионерку Александрову, на роль злодейки сексапильную красотку Елену Плаксину, все время демонстрирующую красивые ноги, а на опутанного ею мрачного короля Гиальмара симпатичного комического актера Анатолия Узденского, значит, он вообще что-то другое имел в виду. Но что именно, бог весть. То, что получилось, скучно и равно далеко как от завораживающей, мистической пьесы Метерлинка, так и от детской страшилки, рассказанной на ночь.