Все три книги, которые мы сегодня представляем в ежемесячном обзоре политической литературы, обращены в прошлое, во времена собирания и последовавшего распада Российской империи. Все они посвящены взаимоотношениям центра и окраин. Федерализм, централизация, регионализм, сепаратизм -- сегодня эти темы так же актуальны, как и сто, двести или пятьсот лет назад.

Россия и невеликая степь

Вадим Трепавлов. «Белый царь»: образ монарха и представления о подданстве у народов России XV--XVIII вв. -- М.: Восточная литература, 2007.

Эта книга выпущена под грифом Российской академии наук -- обещание в высшей степени ответственного подхода к фактам и основательности выводов. На поверку выходит, что вопросов здесь больше, чем ответов, что без малейшего смущения признает сам автор. Смущаться и вправду нечего: любая попытка выделить идеальные, инвариантные черты в такой насыщенной историческими сдвигами и эмоционально окрашенной теме, как восприятие «инородцами» российской имперской власти, обречена на осечку. Робкие попытки генерализации звучат в исследовании по-голливудски зловеще: «При всех оценочных различиях образ русского оставался в целом образом Чужого».

Зато в чем книге не откажешь, так это в богатстве и разносторонности привлекаемого материала, который сам по себе ценнее всяких «выводов». Здесь приведено и проанализировано множество фольклорных свидетельств, по которым можно восстановить колеблющееся отношение башкир, татар, тувинцев и многих других народов к московскому царю, к русским вообще, к своему российскому подданству. Кроме фольклора автор исследования опирается и на более традиционные для историка источники -- хроники, грамоты, дипломатическую переписку. Ну и, разумеется, на монографии своих предшественников.

Читателю книги, особенно если он не относится к разряду профессиональных историков, будет крайне любопытно узнать, как начинала складываться Российская империя, -- о том, что ее «протоплазменное» состояние было гораздо ближе к федералистскому, чем к централистскому политическому устройству. Подданство кочевых народов, как правило, не было раз и навсегда данным; оно в любой момент могло ускользнуть из рук, и центру приходилось прибегать к дипломатическому лавированию -- хорошо, если не к военному вмешательству.

Вадим Трепавлов причину двойственности статуса кочевых «инородцев» в составе империи видит в том, что им было свойственно архаическое понимание подданства и роли верховной власти. Например, в Южной Сибири в XVI--XVIII веках было распространено двоеданство -- когда дань выплачивалась сразу двум сильным государствам-покровителям. Кроме России это могли быть Джунгария, монгольские ханства или Цинская империя в Китае. В случае же, если действия российского сюзерена вызывали у «инородцев» дискомфорт, те запросто могли откочевать на новые земли, куда «белому царю» было до поры до времени не дотянуться.

Сибирь: освоение и собирание

Сибирь в составе Российской империи. -- М.: Новое литературное обозрение, 2007.

Поразительный факт, но фундаментальной истории освоения Сибири, сжато и при этом систематически изложенной, до сих пор не существует -- если не считать ряда не слишком достоверных или тенденциозных компиляций. Точнее говоря, не существовало. Участники авторского коллектива представляемой книги решили заполнить этот пробел -- и им это прекрасно удалось. Вышедшая в серии «Окраины Российской империи» (ранее вышла книга про «Западные окраины», скоро последуют еще две -- про Северный Кавказ и Среднюю Азию) монография толково структурирована, ясно написана, густо набита фактурой и при этом совершенно не занудна. С одной стороны, это настоящее учебное пособие, с другой -- нескучное чтение для заинтересованного читателя.

Интересоваться действительно есть чем. Сибирь всегда, с момента ее появления на ментальной карте русского сознания, являлась размытым пятном -- настоящей «Другой Россией»: местом социальной утопии, но одновременно угрожающей зоной ссылки и каторги. Притом, что именно Сибирь и была без преувеличения той самой территорией, которая делала из России Российскую империю. Главная тема книги -- это взаимоотношения Сибири и имперского центра. Освоение земель за Уральским хребтом представлено как многомерный процесс, включающий в себя историю административного деления и создания системы управления, хозяйственной, военной, политической колонизации, включения коренных народов в орбиту российской государственности.

Отдельный, едва намеченный пунктир -- складывание особого «сибирского менталитета». Особого настолько, что контраст среднего сибиряка с типичным жителем средней полосы России представлялся наблюдателям конца XIX века разительным: «Здешний сибиряк не знает даже слова «барин», почти никогда не видит чиновника, и нередко ямщик, получив хорошо «на водку», в знак удовольствия протягивает вам, для пожатия, свою руку» (Н.Г. Гарин-Михайловский). Культурно-антропологические особенности местных жителей казались столь специфичными, что породили в Сибири так называемое «областничество» -- выпестованное местными интеллектуалами учение о складывании «сибиро-русской народности». О том, что сепаратистские настроения живы по сей день, знает каждый, кто слышал о затейниках (или подвижниках?), то ли в шутку, то ли всерьез основавших «Сибирскую Википедию» и выкладывающих в Интернете переводы классики отечественной поэзии на «сибирский язык».

Впрочем, и другие вопросы, беспокоящие сегодня аналитиков, попадают в повестку дня не впервые: скажем, реагировать на заселение российских дальневосточных территорий китайцами представителям имперского центра приходилось еще в эпоху царствования Романовых.

Бесславный миг суверенитета

Михаил Волхонский, Вадим Муханов. По следам Азербайджанской Демократической Республики. -- М.: Европа, 2007.

О том, чем оборачивается национальный сепаратизм в благоприятных для его реализации исторических условиях, рассказывает следующая книга из нашего сегодняшнего списка. Азербайджан был территорией, где национализм рождался в муках и с большим опозданием. К тому моменту, когда в Петрограде разразилась Февральская революция 1917 года, азербайджанский народ был политически инертен и идеями национальной идентичности озаботиться в полной мере не успел: местная интеллигенция в этом вопросе опережала массовое сознание на несколько шагов. По этой причине именно интеллигенции пришлось выступить в роли локомотива азербайджанской истории и воспользоваться шансом на самоопределение в качестве независимого государства. Хотя максимально выполнимым требованием в составе империи Романовых было всего лишь признание национальной автономии тюркского Кавказа.

Михаил Волхонский и Вадим Муханов озабочены разоблачением мифа, бытующего в современном Азербайджане, -- о том, что просуществовавшая чуть больше двух лет во время Гражданской войны в России Азербайджанская Демократическая Республика была по-настоящему независимой. Они пытаются показать, что западные державы были совершенно не заинтересованы в признании суверенного Азербайджана и пошли в этом вопросе на дипломатические уступки только на фоне успехов Красной армии, проторяющей Москве путь к бакинской нефти.

Британская военная помощь обернулась, по сути, британской оккупацией -- и в свете приводимых в книге фактов это утверждение теряет голословность. На бытовом уровне это выглядело так: «Пьяные [английские солдаты] ходят, шатаются, не дают проходить по тротуару, хватают женщин, делают двусмысленные жесты... Неужели это культурный народ?» (фрагмент одной их жалоб в МВД республики). А на экономическом -- так: бесконтрольный вывоз нефти и нефтепродуктов, обмен нефти на продовольствие, крайне невыгодные условия поставок, при которых все расходы по транспортировке ложились на плечи республики; фактически -- разграбление страны.

Авторы книги отмечают, что наиболее продуманным из всех действий правительства оказалась тюркизация образования. Однако теми же турками, самым близкородственным азербайджанцам народом, республика была предана -- когда Турция в 1919--1920 годах бросилась на борьбу с Антантой и была вознаграждена материально-технической помощью из Советской России. Неудивительно, что в столь плачевной ситуации советизация Азербайджана весной 1920 года произошла молниеносно и сопровождалась массовым энтузиазмом.