Сегодня в башне «Федерация» московского Сити и в новом здании ЦУМа откроется главный выставочный опус Второй Московской биеннале, подготовленный оперативной группой кураторов, работающих по вызову на артфорумах всего мира. Отличной увертюрой к этому chef-d'oeuvre могут быть приняты несколько выставок, две из которых позволяют оценить важность старых добрых концептуальных практик, а третья -- необходимость апелляции к базовым для визуальных искусств категориям формы, пространственно-пластическому восприятию. Выставки порадовали тем, что заставили думать о двух главных вопросах артмира: язык искусства и его границы.

Ретроэкспозицию на тему «Московский концептуализм в беседе с великой литературой русской» придумала и осуществила в Литмузее Вера Погодина. Классики и мэтры, от Андрея Монастырского, Д.А. Пригова, Игоря Макаревича и Елены Елагиной до Вадима Захарова, Веры Хлебниковой, поимпровизировали на тему растащенной на афоризмы пьесы Александра Грибоедова «Горе от ума». В немного ветхих и пахнущих уроками литературы в средней школе, но оттого очень обаятельных залах особняка в Трубниковском (филиал Литмузея) замысловатые объекты смотрятся на удивление респектабельно. Несмотря на эпатажный, абсурдистский месседж, они прекрасно вписаны в культуру и целостность языка. Многие работы -- визуализированные стилистические приемы русской литературной речи. Например, «оксюморон» предъявил в своей живописной инсталляции Никола Овчинников. В гризайлевую композицию на тему «Гумна» Венецианова с оцепеневшими крепостными -- стаффажем в изощренной пространственной режиссуре -- господин Овчинников поместил фрагмент другой картины с классом академических антиков. И статуи «весело грустят» среди крепостных натурщиков. Литота как альтернативная гиперболе фигура умаления и уменьшения вдохновила появление объекта Маши Чуйковой. Памятуя, что жизнь человека -- один миг, она показала объект, в котором сквозь маленькие книжечки с шедеврами русской прозы и поэзии прорастают сморщенные картофелины: много будешь знать -- скоро состаришься. Синекдоха выбрана героем опуса Сергея Ануфриева. В парадной витрине шапка-невидимка домысливается по роскошной алой подушечке, на которой объект, существующий только в языке. А дань антономасии (замене собственного имени прозвищами) отдала группа АЕС. Еще в далекие 80-е годы члены группы сделали стилизованную под альбомные рисунки изящнейшую книжечку с иллюстрациями к «Горе от ума» и энергичными нервными росчерками a la черновики романтического гения. Фамусовское общество замещают там представители фауны, а Чацкий с Софьей и Молчалиным апплицированы картинками из модных журналов.

Оммаж языку продемонстрировал на своей персональной выставке в фонде «Эра» через два дома от Литмузея Юрий Альберт. В стильно-стерильных офисных залах он повесил элегантные панно, где белым по черному описаны проекты, подававшиеся в разное время заявками на фестивали современного искусства, но по тем или иным причинам оставшиеся нереализованными. Проекты сопровождает видеофильм по мотивам «Салонов» Дидро: белый экран транслирует работающий вхолостую эффект коррекции изображения (которого по определению нет), а голос художника Юрия Альберта читает «дидеротов» текст с подробным описанием мало кем виденных, давно забытых шедевров галантного XVIII века. То есть в обоих случаях (и для Альберта, и для Дидро) носителем культурной памяти оказывается язык, ему и доверие. Иные оставленные без внимания кураторами проекты Альберта с позиций концептуальных приключений языка очень правильны. Ну, например, предложение заменить в Третьяковке хрестоматийные картины их описанием, или повесить перед портретами зеркала, дабы те в них смотрелись, или насыпать камни в ботинки экскурсантам, чтоб мозоль стала артефактом, или заменить сидящих в зале смотрительниц на актуальных художников. Полагаю, дабы место каждого в музее по чину занято было!

Внимательное и бережное отношение к языку стало успешной стратегией молодых художников, сотрудничающих с созданным год назад фондом «Современный город». Правда, художников фонда объединяет внимание к языку не литературному, а пластическому. Подобно первым авангардистам из ВХУТЕМАСа, они увлечены проблемой формообразования, поиском территории автономии искусства, его границ и методов. Куратор фонда Евгения Кикодзе, говоря о том, что новый формализм -- третья попытка российского авангарда после 20-х годов и андерграунда, привлекла очень хорошую метафору: «Призыв к формализации в искусстве -- как требование брандмауэра в архитектуре, то пустой стены, к которой могло бы примкнуть следующее здание. Это призыв знать пределы своих возможностей и соответственно работать над их расширением».

Девять проектов, составивших экспозицию «Формалистический урбанизм» в Московском музее современного искусства (Ермолаевский переулок, 17) -- отчет фонда за год. Добрую половину из списка, включающего имена Ирины Кориной, Анатолия Осмоловского, Алексея Каллимы, Виктора Алимпиева, Владимира Логутова, Антона Литвина, групп «Синий суп» и «Обледенение архитекторов», мы уже отмечали в нашей газете. Придуманная Евгенией Кикодзе аналитическая лаборатория по изучению гравитационных сил формообразования работает без перебоев, очень талантливо. Экспозиция в Ермолаевском выстроена так, что с каждым этажом повышается точка экспозиции пространства, сперва оно наблюдается с лягушачьей перспективы (у Антона Литвина симулятивная ковровая дорожка из абразивной бумаги ползет по реальным ступеням, а затем карабкается в сюрреалистическую маггритовскую залу-обманку на стене), на последнем этаже -- с высоты птичьего полета (в видеопроекции «Синих супов» на карту местности под ногами зрителя сбрасываются загадочно-тревожные тюки с грузами). Сценарий с пространством и изыски формальных штудий радуют перфекционистским отношением к тем же нелегким проблемам территории языка, коммуникации современного искусства. Было бы здорово, если бы с таким же пиететом эти проблемы обсуждались в других проектах биеннале.