Первое впечатление от выставки художника, чей 200-летний юбилей справлялся в 2006 году, было радостным. Наконец-то великого и до сих пор непонятого многими любителями и профессионалами художника представили полно, изобильно и щедро: живопись, многочисленные этюды, графику, акварели, архивные документы из собрания РГБ. Наконец-то собрали воедино разрозненные по двум музеям, ГТГ и Русскому, эскизы к картине «Явление Христа народу», которая стала делом жизни художника (работа над ней велась с 1837 по 1857 год) и которая признана символом русской исторической живописи XIX столетия. Наконец-то в деталях познакомили с грандиозным замыслом Иванова, его акварелями конца 1840--1850 годов, иллюстрирующими библейские события: и ветхозаветные, и жизни Христа. Библейские композиции предполагались эскизами монументальных росписей так и оставленного в мыслях «особо на то посвященного здания, отнюдь не церкви».

Куратор выставки Людмила Маркина -- известный специалист по искусству XVIII века. Думается, и наследие Иванова Людмила Алексеевна решила представить во вкусе елизаветинского «осьмнадцатого века»: смачно, изобильно, с гедонистическим пафосом, дабы зритель получал великие удовольствия от изумительной, хранящей память о ренессансном колорите и античной форме живописи. Иванов этому не воспротивился. В силу своей гениальности он смог сыграть и эту роль -- художника для услады глаз. Однако в предложенной организаторами визуальной интерпретации как-то рассеялись и улетучились те оставленные в листах и картинах философские смыслы, что только и оправдывают определение Иванова как художника не просто талантливого, а гениального.

Так что успех новой трехчастной выставки (главная экспозиция в ГТГ на Крымском валу, акварели и библейские эскизы в залах графики основного здания в Лаврушинском, главная картина Иванова на своем постоянном месте там же) все же проблематичен. О том, что же все-таки случилось на второй после 1956 года крупной персональной выставке великого художника, с обозревателем Сергеем ХАЧАТУРОВЫМ делится лучший в России знаток творчества Александра Иванова профессор МГУ Михаил АЛЛЕНОВ.

-- Главный парадокс выставки в огромном ангаре на Крымском валу: при изобилии картин, этюдов, эскизов, рисунков, альбомов отсутствует собственно то, что стало лейтмотивом всего творчества Иванова -- картина «Явление Христа народу». По техническим причинам (невозможность транспортировки) ее оставили в залах в Лаврушинском. Вместо нее в торце главного променада красуется постер в величину картины, где отдельные, соответствующие подготовительным этюдам части выбелены. Как вы думаете, можно ли назвать это осмысленным, концептуальным ходом?

-- Думаю, нельзя. В 2003 году в столице Италии прошла грандиозная выставка «Величие Рима», где был раздел «Между Востоком и Западом: главные фигуры на римской сцене». Устроители наглядно сопоставили творения Брюллова и Иванова с работами их современников -- мастеров Западной Европы. «Последний день Помпеи» Карла Брюллова привезли в Рим. Полотно Иванова «Явление Христа народу " ("Явление Мессии») не подлежит перевозке. Итальянские организаторы сделали проекцию картины на стену, а на противоположной стене повесили этюды к картине. В проекции высвечивались те фрагменты, к которым были этюды на противоположной стене. В третьяковской выставке процитировали этот ход, но непонятно зачем. Эскизов много, но они никак не соотносятся с картиной, потому что разнесены по огромной площади и упрятаны в коридоры за выгородками. Главный постер-репродукция с высветленными, будто реставрационной пленкой, частями воспринимается чистейшей декорацией, дизайном.

Постер обрамлен двумя бархатными рамами. Автопортрет Иванова в образе странника повешен справа от гигантской репродукции. То есть в предполагаемое композиционное развитие «Явления...» Иванов не включен. Если в картине странник-Иванов "надет" на восходящую диагональ к Христу, приобщен к тем, кто внемлет Его Слову, находится под локтем Иоанна Крестителя, то здесь он оказывается спиной к собственной картине. Остается предположить, что устроители либо не помнят ивановскую картину, либо не понимают ее символическую природу.

-- Многочисленные этюды и вся серия эскизов к «Явлению...» хотя бы отчасти не компенсируют отсутствие главного шедевра?

-- Делают переживание алогизма всей затеи еще более трагическим. Этюды повешены по принципу конвейерной рифмовки, эксплуатации однотипной композиционной схемы. Этот технологический конвейер полностью уничтожает сам принцип ивановской этюдности. Ведь этюды Иванова -- это каждый раз симпозиумы на темы «Что такое Вера», «Что такое сомнение».

Пространство их презентации должно быть полифоническим.

Нынешнее же «столпотворение шедевров» я бы назвал переходом качества в количество.

Более того, нигде ни разу на этой выставке не дана возможность проследить иконографические резонансы. При отсутствии картины даже собранные в ряд подготовительные эскизы к ней во многом теряют смысл. Ведь по достоинству оценить эти эскизы как фазы развития творческой мысли мы можем только в виду картины. И еще... Библейские эскизы и акварели на светские сюжеты экспонируются в зале графики старой ГТГ. Почему, опять-таки не понятно. Многие акварели (в том числе и на светские темы) являются очень интересной парафразой самой картины. Вот еще одна разорванная из-за трехчастности выставки цепочка: живописные пейзажи Иванова и акварельные пейзажи, предваряющие фоны библейских эскизов.

-- Если картину нельзя передислоцировать на Крымский -- почему нельзя было сделать выставку прямо в галерее, где висит "Явление..."?

-- Этот вопрос лучше задать организаторам! Аргументы, что, дескать, нельзя снять для выставки работ Иванова постоянную экспозицию соседних залов с любимыми народом Брюлловым и учениками, несостоятелен. Ведь снимали же полгалереи для выставки Russia в Музее Гуггенхайма! В постоянной экспозиции, когда «Явление...» окружено лучшими этюдами, об Иванове можно понять намного больше, чем на нынешних помпезных показах.

Абсолютно сюрреалистически выглядит сейчас опустевший зал Иванова с одинокой главной его картиной, окруженной по стенам канатами, на которых висели этюды. Перед картиной зачем-то стоит рояль. Возникает анекдотическая история: почему-то картина должна искупать спешку и небрежность подготовки выставки

-- Вообще ситуация напоминает историю с Фирсом из «Вишневого сада»: «гения места» впопыхах забыли переезжавшие господа...

-- Совершенно верно. Тем более что Фирс берет на себя миссию финала, завершает пьесу. Вы удивитесь, в отсутствие этюдов и ранних картин ивановский зал выглядит в три раза уже и теснее. От противного мы догадываемся, что этюды Иванова обладают поразительной способностью раздвигать пространство.

В целом же образ выставки хочется сравнить с автомобильной пробкой. На перекрестке столкнулись разные потоки движения -- в том числе связанные с графиком музейной жизни Москвы и Санкт-Петербурга, кубометрами площадей, размерами шедевров. В этой пробке все застряли и вывалили скарб прямо на дороге. Потому экспозиция Иванова в зале на Крымском валу напоминает или открытый запасник, или антикварный салон.

-- Понятно, что новая выставка, где главная картина и этюды разнесены по разным домам, никак не реагирует на давний и живучий стереотип о том, что этюды к «Явлению...» гениальны, а сама картина скучновата... На ваш взгляд, все-таки чем объяснить популярность этого мнения?

-- Этот предрассудок появился еще в XIX веке. Один из корней этого предрассудка заключается в очень давнем представлении об исключительно рабочей ценности этюда. Этюдную стадию якобы надо миновать, перенести лучшее в картину и закрыть проблему. В сознании зрителей этюд отменялся. Иванов нарушил эту традицию. Этюды и картина у него абсолютно равноправные участники единого, как сейчас принято говорить, «артпроекта». Оттенки психологических состояний героев -- свидетелей «Явления...» в этюдах и на картине могут значительно различаться и при этом быть во всех случаях потрясающе интересными. Например, образ «сомневающегося» выписан точнее и более филигранно именно на картине. Там в этом образе проявляется иконописный лик -- превращение индивидуального и конкретного в идеальное и совершенное.

Когда в картине была сформулирована ее окончательная композиция, каждый персонаж получил свое место в символической топографии. Каждый персонаж -- точка во взаимодействии расходящихся траекторий. К Христу или от Него. Юность, старость, зрелость, богатые -- бедные, праведные -- грешные, одетые -- обнаженные. На самых разных уровнях осуществляется в картине взаимоотражение идей, явленных в момент допроса прошлого перед лицом будущего. Каждый самоопределяется -- спрашивает себя, а что такое «я есть» и насколько я способен принять вызов времени (свет христианства). Поиски этого самоопределения можно проследить в этюдах. Картина и этюды находятся в очень активном взаимодействии, комментируют друг друга.

-- Можно ли назвать Александра Иванова современным художником?

-- Могу сказать, что Иванов -- первый концептуалист в России. Прежде всего потому, что картина представляет речение «В начале было Слово». Иоанн Креститель -- последний из пророков. Пророческое Слово мы сопоставляем с тем, что видим воочию. Важна соотносительность Слова и Явления, реченного и виденного. Христос -- подтвердившееся Слово пророка. Картина есть Письмо, Текст. Нам предлагают прочитать Послание, где каждая фигура -- некий иероглиф, который есть повествование о том, что такое человек в ту самую минуту, когда его застигло Слово -- Логос, когда он должен допросить себя, ответить на вызов. Причем этот Вызов -- от начала до скончания времен. «Явление Христа» у Иванова есть прообраз и последнего Предстояния людей перед Ним. Группа людей у ветвей дерева в «Явлении...» ассоциируется со сценой Распятия. Эта группа цитируется художником в библейском эскизе конца 40 -- 50-х годов «Богоматерь, ученики Христа и женщины, следовавшие за ним, смотрят издали на Распятие».