«Возвращению», самому умно организованному из всех сравнительно недавно родившихся фестивалей классической музыки, исполняется десять лет. Художественные руководители -- гобоист Дмитрий Булгаков и скрипач Роман Минц -- с 1998 года собирают на рождественские каникулы друзей -- выпускников московских высших музыкальных школ. Большинство из них сегодня известно в России и мире (Максим Рысанов, Борис Андрианов, Дмитрий Илларионов, Борис Бровцын, Кристина Блаумане...). Со временем этим исполнителям стали устраивать бенефисы -- авторские концерты в рамках цикла «Возвращение. Портреты». Программы фестиваля традиционно убеждают высоким вкусом и элегантностью. У созданного организаторами фонда «Возвращение» планов громадье: например, продолжить музыкальный проект «Репрессированная музыка» (в честь композиторов -- жертв тоталитарных режимов), издать на эту тему книгу, выпустить диски. В ближайшем графике -- проведение в первой половину января 2007 года юбилейного фестиваля «Возвращение» в Рахманиновском зале Московской консерватории, а 31 декабря -- новогоднего концерта в московском Международном доме музыки. Программы с музыкой разных времен обещают быть по традиции изысканными и изобретательными. Для январского фестиваля организаторы выбрали непривычную композицию. Объединяющей пять концертов темы не будет. Вместо этого каждый концерт будет посвящен каким-либо инструментальным группам: струнным, духовым, отдельно -- фортепиано. Апофеозом (15 января) будет, как всегда, концерт по заявкам самих музыкантов. А концерт-открытие (7 января) обретет форму триптиха: Прощание, Разлука, Возвращение. На нем ожидается специально к юбилею написанный опус известного композитора с символической в данном случае фамилией -- Десятников.

Несмотря на большой успех, у фестиваля и фонда «Возвращение» до сих пор есть серьезные проблемы с поиском средств на новые проекты. Причины этого наш обозреватель Сергей ХАЧАТУРОВ пытался выяснить у музыкантов Романа МИНЦА, Дмитрия БУЛГАКОВА, Игоря ФЕДОРОВА.

-- Фестивалю десять лет. Он признан, любим, всякий раз ожидаем. Как получилось, что финансирование его до сих пор столь нестабильно, что возникают опасения в возможности подготовки очередных программ?

Дмитрий Булгаков: -- У нас фестиваль камерной музыки. Камерная музыка не интересует спонсоров с точки зрения реальной рекламы. Мы не можем окупить вложения. С точки зрения имиджевой политики многим потенциальным спонсорам наш фестиваль тоже куда менее интересен, чем вложение денег в дорогой проект (с большими залами, большими именами, большими оркестрами). Другая сторона: мы все-таки музыканты, а не менеджеры. И наш принципиальный выбор -- все делать самим. У нас не было паровоза, за которым мы могли бы тянуться. Мы никого не держали за горло, ни у кого ничего не просили. Первые пять лет все делали за свои деньги; музыканты-исполнители были соинвесторами. Они не просто не получали гонорары, но и платили за билет в Москву. Вскладчину мы арендовали Рахманиновский зал.

Игорь Федоров, кларнетист, постоянный участник фестиваля «Возвращение»: -- Хочу добавить: проблемы с финансированием фестиваля не в последнюю очередь обусловлены тем, что в России вообще не привыкли ценить искусство камерных ансамблей. По своему опыту знаю, филармония крупного города с гораздо большей радостью пригласит скрипача или пианиста с популярной программой, нежели малопонятный квартет. Публика пойдет валом на одно раскрученное имя. К тому же денег на квартет потребуется больше. Приглашающей филармонии нужно как минимум оплатить четыре авиабилета (а на виолончель нужен еще один, пятый), четыре номера забронировать в гостинице, выплатить четыре гонорара.

Не так в остальной Европе. Выступления камерных ансамблей в Великобритании, Германии, Франции поддерживаются и востребованы публикой. Понимание важности этой традиции сложилось благодаря прекрасной школе камерного музицирования. Духовая школа французская и духовая школа русская -- две большие разницы. У нас во многих городах в оркестрах нет даже нот шедевра мировой музыки -- кларнетного концерта Моцарта.

Роман Минц: -- Возвращаясь к вопросу о деньгах, скажу: нам приятно, что в конечном счете финансовая поддержка сама находит нас. Причем помощь являлась и является из разных источников. Поддерживал нас и Москонцерт, который оплачивал залы, и школа имени Гнесиных, которая предоставляет репетиционные помещения, и многие другие институции. Первым ощущением какой-либо стабильности явилось участие в проектах нашего друга и мецената господина Георга фон Опеля. В уходящем году у нас появился партнер, банк «Софрино», ныне поддерживающий большинство проектов фонда «Возвращение». Сотрудничество с этим банком позволяет нам планировать проекты на год вперед.

-- Почему государство к вашему фестивалю почти индифферентно?

Д.Б.: -- Это не совсем так. В уходящем году мы получили грант Федерального агентства по культуре и кинематографии. Хотя, к сожалению, взаимоотношения с государством у нас в стране -- такая же профессия, как взаимоотношения со спонсорами. Это не наша профессия. Я убежден, что государство в принципе должно быть заинтересовано поддерживать качественные некоммерческие проекты.

Р.М.: -- С другой стороны, я считаю, что существует большое количество других проектов, требующих первоочередной неотложной помощи. Например, наша alma mater -- Гнесинская школа. Если бы мне сказали: или завтра школу полностью отреставрируют или тебе дадут кучу денег на роскошный фестиваль, я отвечу: конечно, важнее школа.

-- Если на фестиваль деньги собираются по крохам, зачем еще каждый год вручать премию «Возвращения» по камерному ансамблю для учащихся специальных музыкальных школ, училищ и колледжей?

Р.М.: -- Это важно в связи с тем, о чем говорил Игорь: наша образовательная музыкальная система была всегда построена на воспитании солистов. Мы считаем, что полноценный музыкант обязан уметь играть в камерном ансамбле. И воспитывать этому необходимо с детства. Потому мы поддерживаем и стимулируем эту культуру.

-- По прошествии десяти лет желание большей стабильности и респектабельности не возникло?

Р.М.: -- Нам нравится отсутствие долгосрочного планирования. Мы не загадываем ничего надолго.

Д.Б.: -- Это не суеверие. Это психология. Мы не знаем, что будет актуально для нас через два-три года. Делаем то, что интересно делать сейчас.