Рассуждая о перспективах соискателей русской букеровской премии, я пришел к выводу, который вынес в заголовок заметки, -- «Славникова или «чудо» (см. Номер 182 за 5 октября ). Возможным «чудом» полагалась победа темной лошадки, Дениса Соболева, чей роман «Иерусалим» (Ростов-на-Дону, «Феникс», 2005) я две недели назад еще не читал. Теперь прочел и могу сказать: «чуда» не будет. Конечно, жюри в принципе может довести увлекательный процесс перекрещивания порося в карася до логического предела и увенчать Соболева букеровским лавром. Но, во-первых, поверить в это все же трудно. А во-вторых, такой фортель наверняка привнесет в букеровский сюжет легкий элемент скандала, возможно, подвигнет энное количество народу на покупку книги (уже сейчас в московском «Библиоглобусе» вытащили из загашников экземпляры «Иерусалима» и выложили их на видное место), может быть, даже одарит Соболева еще несколькими читателями (кроме друзей, издателей, букеровских судей и оброчных профессионалов вроде меня), но к желанному открытию нового яркого писателя не приведет. В связи с отсутствием искомого феномена.

«Иерусалим» -- книга вялая и производящая впечатление очень длинной (хотя в ней всего двадцать три с половиной листа; случалось читать вещи покрупнее -- и не томясь). Написана она человеком не без способностей (есть, есть несколько удачных городских пейзажей), довольно много читавшим (всякие Борхесы так и лезут изо всех щелей), страстно желающим изречь «новое слово» (и, как водится, недовольным наличествующей словесностью-культурой -- отсюда ряд памфлетных эпизодов, призванных раздражить иерусалимскую интеллектуальную тусовку), неплохо знающим, что нынче носят (в книге уделено должное место Талмуду, демонам и ангелам, дансингам, убийству Рабина, наркотикам, автостопу, поискам работы, местечковому фольклору, интифаде, российскому телевидению, компьютерным играм, вампирам, случайным сексуальным связям, грантам на исследования, каббале, университетской коррупции, порче, шопингу, религиозным ортодоксам, сползанию в мещанство, сумасшествию, хазарскому каганату, самоубийствам, магии, эмиграции из Израиля и прочим «общеинтересным» материям), и не слишком ловко управляющимся с построением как сюжета, так и отдельной фразы. В сущности, «Иерусалим» не роман, а комплект из семи повестей (рассказов, перенакачанных всякого рода деталями и отступлениями). В шести из них речь идет о злосчастьях (реже -- радостях) очередного протагониста, сравнительно молодого выходца из бывшего СССР (иногда можно понять -- ленинградца), ищущего то смысл жизни, то место под солнцем на Святой земле. В финальной части все они оказываются на сборах резервистов, но и здесь доминирует «я» рассказчика (все повествования ведутся от первого лица). Догадаться, что за историями разных персонажей должно увидеть некий единый мифопоэтический текст о судьбе молодого русского еврея (умного, трепетного, благородного, одинокого, «отчужденного», взыскующего истины -- далее по списку), довольно легко. Обретенный текст («Иерусалим») от этого не перестает быть дилетантским и имитаторским.

Прочти я «Иерусалим» в иных обстоятельствах, счел бы за лучшее о нем промолчать. Хвалить не за что, сильного раздражения не вызывает, автор -- человек молодой, глядишь и сочинит что-нибудь достойное. Прорыв Соболева в букеровскую шестерку обязывает прокукарекать, но, по существу, дела не меняет. Ибо речь тут должна идти не о создателе «Иерусалима», который, дескать, занял место такого-то и сякого-то. Да, бог с ними, с конкурентами; предположим, их нет вовсе, -- проза Соболева от того не получшает, квазироман романом не станет. Скучно выискивать мотивы, которыми руководствовалось жюри, подсунувшее нам вторичный продукт. Ну, кому-то захотелось облагодетельствовать «молодого». Ну, кто-то счел должным покадить пред алтарем политкорректности: раз ввели нацбола Прилепина, введем и маркированного еврея Соболева. Ну, для кого-то автор «Иерусалима» стал приемлемым компромиссом (все лучше, чем имярек). Обычное дело. Но ведь должен был кто-то из судей первым сказать «мяу», выдвинуть вперед Соболева. Тут возможны два варианта. Либо этот член жюри в «Иерусалиме» действительно нечто разглядел, что, по-моему, свидетельствует об упразднении простейшей ценностной шкалы (все букеровские судьи отнюдь не «люди с улицы», а потому их жесты культурно значимы). Либо лоббирование было обусловлено «личными связями». Как говорил товарищ Сталин, «оба хуже».

P.S. Сообщаю автору «Иерусалима», его редакторам и симпатизантам: а) о том, что Картафил -- одно из имен Вечного жида, можно прочесть в куче доступных книг (если так не знаешь); б) о том, что при перемножении любого числа и девятки получится число, сумма составляющих цифр которого будет равна либо кратна девяти, ученики советских школ знали классе в четвертом; в) университетский город в Эстонии называется Тарту (а не Тартус), а потому в первом слове выражения «тартуско-московская школа семиотики» вполне достаточно одной буквы «с».