Как это часто бывает, победителем конкурса стал фильм, на который корреспонденты наших газет не обратили внимания. Большинство даже не пошло его смотреть как очевидного аутсайдера, меркнущего на фоне шумихи вокруг американских фильмов, которые через неделю выходят на европейские (и российские) экраны. Говорят, на плакате, вывешенном накануне просмотра, кто-то со скепсисом написал: «Попробуйте нас чем-то удивить». Скепсис гастролера-газетчика был напрасен. «Натюрморт» Цзя Чжан-Ке, поданный как «кот в мешке», получил «Золотого льва».

Никогда не улыбающегося китайского режиссера считать аутсайдером было по меньшей мере недальновидно. Его картины («Карманник», «Платформа», «Запретные плоды», «Мир») принимали участие в конкурсах большой фестивальной тройки -- Берлин, Канн, Венеция. Правда, он ни разу не получал первостепенных призов, но стоило предвидеть, что однажды это ружье выстрелит. Особенно благосклонна к режиссеру была именно Венеция, и нынешний «Натюрморт» директор фестиваля Марко Мюллер, востоковед по образованию, ждал до последнего, оставив в программе место для фильма-сюрприза. Чжан-Ке -- лидер так называемого шестого поколения китайских кинематографистов, которое пришло на смену пятому, сделавшему с конца 80-х годов фестивальную моду на Китай фильмами Чжана Имоу и Чена Кайге. В противовес яркой ориентальности предшественников новые китайские режиссеры работают в скупой манере раннего неореализма, строя сюжет из каждодневных проблем простых людей. На родине они не получают финансовой поддержки, зато многочисленные европейские фонды охотно спонсируют недорогие проекты, зная, что получат отдачу в артхаусном прокате. В нынешнем каннском конкурсе шестое поколение представлял «Золотой дворец» -- режиссер Лу И на пять лет отлучен от господдержки, потому что не дождался одобрения картины цензурой. Однако не стоит волноваться -- он может быть уверенным в поддержке на Западе. «Натюрморт» тоже сделан на европейские деньги. Сюжет напоминает «Прощание с Матерой»: речь идет о деревне, затопляемой в результате строительства дамбы; сюда направляются герои в поисках близких. Странность обыденной ситуации придает летающая тарелка, что периодически зависает над дамбой предупреждением высших сил. Такое небыстрое, квазидокументальное кино сейчас на пике моды. И полупустой зал на просмотре только доказывает: киножурналистика сегодня ленива, понятия не имеет о кинополитике и лишена художественного чутья, без которого работа превращается в переписывание пресс-релизов и обслуживание приехавших на полдня звезд.

Приз за режиссуру поделили молодой итальянец Эмануэле Криалезе и французский классик Ален Рене. Их фильмы, кстати, тоже не попали ни в один журналистский обзор. С ужасом я обнаружила, что многие агентства неправильно пишут имя известнейшего режиссера, автора «Мюриэль» и «Хиросима, любовь моя», снявшего в конце концов такие хиты, как «Стависки» с Бельмондо и «Мой американский дядюшка» с Депардье, -- он у них превратился в какого-то безвестного Алана Реснеза. В каком диком мире мы живем!

Рене взял за основу фильма «Частные страхи в публичных местах» популярную на Западе пьесу Алана Эйкборна. Трое вполне благополучных мужчин и трое не менее благополучных женщин страдают от непонимания и одиночества в неожиданно заснеженном Париже. Невозможность личного счастья при вполне комфортных условиях -- одна из ключевых тем цивилизованного мира. Британский драматург препарировал ее с типично островным чувством юмора, а патриарх французского кино аранжировал в сентиментальном духе, пригласив не очень молодых, но любимых актеров -- Сабин Азема, Андре Дюссолье, Пьера Ардити и Лору Моранте, давая понять, что любви или тоске по любви все возрасты покорны.

Криалезе «Золотую дверь» посвятил эмигрантам, которые в начале прошлого века покидали Старый Свет. Сицилианский колорит заставляет вспомнить «Крестного отца». Однако никаких мафиози и гангстерито не будет. В центре сюжета простая крестьянская семья, измученная борьбой с неурожаем, что купилась на рассказы проповедника Нового Света, приехавшего на Сицилию за рабочими руками. Он обещает страну, где картофель размером с чемодан, морковь длиной с лодку, а деревья пополам с плодами обвешаны золотыми монетами. За мечту о прекрасном новом мире люди платят не только страшными лишениями, невыносимыми условиями в дороге и необходимостью адаптироваться к чужому языку. Им придется полностью изменить свою личность. Этот мотив подводит к актуальной проблеме современной эмиграции из нищих стран в благополучные. Исполнительница главной роли Шарлотт Гейнзбур стремится играть на уровне молодой Анны Маньяни, что сегодня считается высшим шиком среди европейских звезд.

Актерские призы «Кубок Вольпи» получили Хелен Миррен за роль Елизаветы II в фильме Стивена Фрирза «Королева» и Бен Эффлек, сыгравший в фильме Аллена Колтера «Голливудленд» актера Джорджа Ривза, который в 50-х был Суперменом в телесериале и застрелился при неясных обстоятельствах. Что до Эффлека, то это неожиданность и большой аванс актеру, который до сих пор производил впечатление человека, лишенного живости, обаяния и таланта. А вот на «Королеву» сразу были сделаны большие ставки -- критики и зрители дружно ей прочили главный приз, не обращая внимания на то, что это вполне мейнстримовская картина, разве что приперченная сюжетом о гибели принцессы Дианы. Королева-мать, пока мир и Британия оплакивали прекрасную разведенку, пыталась переломить ход событий и придать этой смерти частный характер в диалоге с молодым премьер-министром Тони Блэром («Вы у меня десятый, а первым был Черчилль!»). Однако не преуспела... Интриги, мир политики и легкое вырождение монаршей фамилии -- все это подано тонко, как всегда у Фрирза, умеющего делать точный выбор актеров. Вот и с Хелен Миррен он не ошибся. Актриса, только что получившая «Эмми» за роль Елизаветы I в телесериале, в роли Елизаветы II удерживает ироничный фильм от скатывания в желчную сатиру. На пресс-конференции Хелен Миррен сравнила английскую королеву со старым диваном в родительской гостиной: «Вы растете и взрослеете на нем, забываете, уехав из дома, но, вернувшись, понимаете, что нет более родного для вас предмета». По-видимому, и роль дивана этой актрисе удалась бы, но она сыграла подлинную королеву и подлинную женщину. Некоторые предсказывают фильму долгую судьбу «Римских каникул» Уильяма Уйалера, где Одри Хепберн играла юную принцессу.

Наши журналисты считают, что «Эйфория» Ивана Вырыпаева не вошла в число главных призеров только потому, что демонстрация фильма совпала с вручением Дэвиду Линчу почетного «Золотого льва» и показом его новой картины «Внутренняя империя». Конечно, позиция невыгодная. Однако должно отметить: «Эйфория» у западных критиков эйфории не вызвала и нахватала в рейтингах немало двоек и единиц. Тем не менее фильм все же получил так называемого молодежного «Золотого льва» -- сколько понимаю, у него в отличие от прочих нет крыльев. А формулировку «За мужественную простоту выразительных средств» в фестивальном контексте можно счесть более чем поощрительной -- это кредо Венеции.

Сегодня старейший кинофорум противостоит первому Римскому фестивалю, который откроется 13 октября и призван стать соперником Венецианского. Все лето шла подковерная борьба за звезд и картины. Марко Мюллер обвинил конкурентов в невыполнении соглашения, по которому Римский фестиваль не должен был рекламировать программу перед открытием смотра в Венеции. Однако римляне все же сообщили, что ждут на открытие Николь Кидман и ее новый фильм «Мех». А на обвинения Мюллера в нарушении конвенции радостно откликнулись чем-то вроде «не надо искать в чужом глазу соринку». Понятно, что на кону большие деньги. Господдержка может быть оказана только одному фестивалю. Пока неизвестно, что выберет итальянское правительство -- Венецию, задыхающуюся от тесноты на острове Лидо и упорно премирующую артхаусные картины, которые с трудом окупаются в прокате, или амбициозный Рим, сделавший ставку на мейнстрим, звезд и зрительские рейтинги. Однако тот факт, что венецианская программа была самой сильной за последние годы и переплюнула Канн и Берлин вместе взятые, может перевесить любые амбиции.