Воскресное шоу сопровождавшего официальную церемонию открытия семнадцатого фестиваля «Кинотавр», было ярким, коротким и загадочным. Между полагающимися по протоколу объявлениями, приветствиями и вручением почетного приза Станиславу Говорухину зажигательно спели Земфира, Саша Рахманькова (певица с очень высоким «электрическим» голосом) и группа румынских цыган. Загадкой осталась пантомимическая группа в черном, что, как Человек-паук, карабкалась и срывалась с металлической конструкции, в которой скрестились Эйфелева башня и нефтяная вышка. Многие склонились к мысли, что это довольно точная метафора состояния отечественного кинематографа.

Фильмом открытия стал не участвующий в конкурсе «Остров» Павла Лунгина. Дискуссионный потенциал фильма весьма высок. Здесь рассказана история современного юродивого, старца Анатолия (его играет Петр Мамонов, бывший лидер «Звуков Му», а ныне отшельник). В 43-м году, совсем мальчишкой, он расстрелял капитана угольной баржи, которая случайно натолкнулась на немецкий катер. Фашисты его избили, а потом под страхом смерти заставили совершить убийство. После пролога действие переносится на тридцать лет вперед, в полуразрушенный островной монастырь далеко на севере, где Анатолий работает в котельной, перевозя по шатким мосткам бесконечные тачки с углем. У него сложные, почти анекдотичные отношения с настоятелем отцом Филаретом (Виктор Сухоруков) и дьяконом-завхозом отцом Иовом (Дмитрий Дюжев) -- юродивый как бы служит лакмусовой бумажкой для их духовных несовершенств. Но главная его работа -- чудеса исцеления и утешения, которыми герой, похоже, изрядно тяготится, не понимая, чем заслужил этот дар. Паломники приплывают на лодке к блаженному со своими бедами и болезнями. А он разыгрывает перед ними раздвоение личности, представляясь то простым служкой, то провидцем отцом Анатолием. Вдове (Нина Усатова), которой начал являться во сне погибший во время войны муж, велит все продать и ехать во Францию, где тот якобы прожил все эти годы и теперь хочет проститься с женой перед смертью. Мальчонку на костылях отнимает у матери, суетно спешащей вернуться поскорей домой, на работу. Главным деянием становится изгнание беса из молодой женщины (Виктория Исакова), потерявшей мужа-подводника. После успешного сеанса экзорцизма история грешного монаха завершается вполне комичной, в духе латиноамериканского «мыла» сценой узнавания в отце бесноватой (Юрий Кузнецов) того самого «убитого» капитана баржи. Выходит, смерти не было, а значит, и не было греха, который искупал на чудо-острове Анатолий. Герой отходит в мир иной по собственному желанию, как великий праведник.

Как бы ни ругали мелкотемье и коммерциализацию современного кинематографа, он все же остается точным компасом умонастроений в обществе. Если христианство во всем мире переживает серьезный кризис, то самое массовое из искусств тут же пускает в оборот евангельский сюжет, расхожую символику и параллельные версии жизни Христа. Для открытия Каннского фестиваля в этом году был любовно выбран «Код да Винчи», основанный на неканонических евангелиях и популярных брошюрах о тайных обществах. Эхо международного скандала как раз в эти дни докатилось и до юга России. Руководителей кинотеатров Краснодара собрали на совещание в мэрии. Перед прокатчиками зачитали обращение митрополита Исидора о недопустимости показа фильма на Кубани. Духовные и светские власти, посовещавшись, пришли к довольно странному соглашению: прокат не запретили, но перед сеансом батюшка обращается к зрителям с призывом покинуть кинозал, чтобы «не согрешить».

«Остров» ничем не похож на «Код да Винчи», но ввести в грех тоже может. Павел Лунгин снял фильм, который местами смотрится как перформанс-пародия на традиционную для русского искусства тему. И в этом случае Петр Мамонов выбран на главную роль очень точно: как пятнадцать лет назад в «Звуках Му», так и сегодня, раздавая интервью о том, что не может больше жить в этом безумном, безумном, безумном мире, он юродствует вполне профессионально. Однако в картине слишком явно видно, насколько сильно тематически и стилистически Лунгин наступил на горло собственной песне, из режиссера-затейника превратившись в режиссера-проповедника. Заступив на поле Александра Сокурова (символично, что сценарий написан недавним выпускником ВГИКа Дмитрием Соболевым, учеником постоянного соавтора этого режиссера, Юрия Арабова), он попал на чуждую зыбкую почву. Не спасает ни замечательная работа оператора Андрея Жегалова, тщательно выстроившего из скупых северных пейзажей потусторонний бесцветный мир, ни духоподъемная музыка Владимира Мартынова, которая, будучи «подложенной» под картинку, потеряла объем, ни эксцентричный по сути своей кастинг. Винить режиссера за это нельзя. В конце концов мистическое ощущение жизни -- либо есть, либо нет. Его наличие или отсутствие, безусловно, не делает человека лучше или хуже. Однако имитация озарений -- дело опасное, которое может довести и до эффекта Грабового. Десять лет назад Ларс фон Триер, сняв в фильме «Рассекая волны» репортаж о чуде, совершенном святой блудницей, создал новый кинематографический язык, оказавшийся адекватным для такой истории. Лунгин нового искать не стал, воспользовавшись традиционным набором суровых красивостей «под Тарковского» и с чувством прочитанными с экрана текстами из Молитвослова. Но лучшим эпизодом его картины стала китчевая, чисто лунгинская шутка с гробом, похожим на буфет.