Приуроченная к сорок пятой годовщине полета Юрия Гагарина выставка разместилась в двух небольших залах Государственного исторического музея, оформленных в «русском стиле» эпохи Александра III. Организаторы решили не бороться с контрастом выставочной тематики и декора: архаический интерьер сам по себе, экспонаты (гимовские и из нескольких музеев космонавтики) сами по себе.

Никуда не денешься: название выставки -- «Первый в космосе» -- напоминает о нашумевшем фильме «Первые на Луне». Возникает подтекст: власть-то советская, привыкшая посылать людей на подвиг, затем по прошествии надобности выбрасывала их как ненужность. В лучшем случае -- позволяя жить в свое удовольствие, но без какого-либо своеволия. Цветы, ордена, комфорт -- само собой, но если что, партком начеку.

Монитор с кинохроникой; с монотонностью наваждения раз за разом взлетает ракета, улыбается через стекло скафандра Гагарин, раздается: «Поехали». История Первого Полета стала мифом. Выставка и повествует больше о мифе, чем об однажды, 12 апреля 1961 года, случившемся событии.

Подготовка полета: инструменты из сборочного цеха (ничего невероятного -- гаечные ключи), хирургической чистоты белые костюмы рабочих; фотографии работников и конструкторов, почетные грамоты, дипломы. В них записи о «специальном задании», «работе в области приборостроения», «успехах в рационализации и изобретательстве». Из-за окружавшей эту тему секретности советским музеям, желавшим разжиться экспонатами об освоении космоса, приходилось довольствоваться официозом (открытки, газеты, плакаты, сувениры) или малозначащей ерундой. Когда-нибудь, еще через десятилетия, эта пластмассовая ручка перестанет казаться ширпотребом, а станет исключительно Ручкой Академика Келдыша. Но сейчас бросается в глаза контраст между грандиозностью задачи -- и окружающим ее убожеством. Нелепая сувенирная авторучка (большущая, пластмассовая, с аляповатым рисунком), которую члены первого отряда космонавтов подарили конструктору. Дурацкий настольный спутник с проволочной спиралью, изображающей орбиту. Тусклые, скверно напечатанные и плохо отрисованные открытки...

Реликвии Полета: кусочек парашюта, на котором спустился аппарат, майорские погоны, врученные Юрию Гагарину прямо на месте приземления. Сейчас видится нелепицей. А тогда, тем людям -- что было предпринять, столкнувшись с небывалым?

Газетные страницы с фотографиями заваленного цветами кортежа, праздничной трибуны, ковровой дорожки к Мавзолею. Как несоразмерно самому Полету все, что происходило потом, все эти торжественные встречи, почтовые открытки и почетные грамоты. Живой человек Юрий Гагарин ускользает, подмятый мифом, улыбающимся лицом с фотографии. Личные вещи не подмога: любой советский офицер носил точно такую же форму, пользовался такой же электробритвой из серой пластмассы, так же стоял среди однокашников на коллективной фотографии, что-то записывал в учебную тетрадь старательным почерком. Даже семейные фотографии на этом фоне покрываются коростой глянца. Самая трогательная черта, на миг высвечивающая живого человека, -- письмо первого космонавта жене Хрущева, где он извиняется, что не позвонил: постеснялся.

История Полета существует отдельно, не пересекаясь с чествованиями и празднованиями. Это другой мир. Где обычные на вид люди совершают непредставимое. Потом детально обсуждают результаты. На тетрадном листке одним из конструкторов записана деловитая беседа с Гагариным на следующий день, 13 апреля: «Можно ли видеть напр., движ. над морем? Да! ... Выход из тени по горизонту. Радужная оранжев. полоса, потом голубо-черн. Плавно падает давление». Смысл вопросов-ответов ясен только собеседникам. Нам остается острое чувство: это было впервые. Впервые человек увидел планету со стороны.

Существует расхожая фраза про многовековую мечту человечества о космосе. Неправда. Мечтой был не космос, а Небо -- обитель богов. Явились самолеты. Но вскоре выяснилось, что самолет -- не способ попасть на небо. Он просто высоко летает, не более того. А Небо -- это где-то еще. Тогда-то и стали думать, что оно не лазурная сфера, а звездные бездны. Туда полетел Гагарин, и вновь победа оказалась неполной. Случился подвиг, но не то невероятное, всеми подспудно ожидаемое, но неопределимое, для чего не находят слов поэты и фантасты. Человек побывал в Космосе... И что за этим? Митинг, патент, орден?.. А как было жить человеку, имевшему такой взлет за плечами? Каково ему было, с его звездной славой?

Выставка обходит стороной гибель Первого Космонавта. (Единственное о ней, даже не упоминание, намек, -- картина другого космонавта, Леонова «Последняя охота с Гагариным». Гагарина на ней нет, просто пейзаж.) В кульминационной точке зала, у дальней стены, где зритель должен развернуться и двинуться в обратном направлении, еще одна реликвия -- теплоизоляционная оболочка тренировочного скафандра Гагарина. Ватный комбинезон со шлемом не надет на манекен, а уложен в горизонтальную витрину, размещенную довольно низко. Лежит, как упавший навзничь человек, намекая на еще одну легенду -- о рухнувшем с небес Икаре.