Как и четыре года назад в Солт-Лейк-Сити, уделом сборной России стала борьба за бронзовые награды. Вчера поздно вечером подопечные Владимира Крикунова в матче за третье место встречалась со сборной Чехии. Помимо оборонительных построений соперника предстояло преодолеть тот шок, который наша команда испытала в полуфинале со сборной Финляндии -- 0:4.

То, что наши игроки были буквально раздавлены этим поражением, было заметно в микст-зоне после матча. Словно не замечая журналистов, они один за другим спешили в раздевалку, даже те, кто обычно профессионально подходит к работе и в дни неудач. Немногие, у кого хватало мужества поговорить, -- Яшин, Козлов, Набоков, Даниил Марков -- были единодушны в скупости оценок: «Игра на игру не приходится. Сегодня финны очень четко сыграли в обороне, хотя мы именно к такой игре и готовились. К тому же им удалась игра в большинстве». Куда более точно звучит данная корреспонденту «Времени новостей» оценка игры автором первого гола в наши ворота Вилле Пелтоненом: «Мы сегодня были сильны именно как команда и не позволили себя проявить вашим хоккеистам».

Особую горечь это поражение имеет после той блестящей игры, которую продемонстрировали россияне в четвертьфинале с Канадой (2:0). Все восторги, ныне звучащие в адрес финнов, тогда безоговорочно примерялись на нашу команду. Именно командным духом мы смяли тогда обычно уверенных в своих силах канадцев. Впрочем, тот матч отдельно от поражения в полуфинале рассматривать ни в коем случае нельзя. Кассеты с записями этих поединков отныне должны храниться на одной полке под каталожным названием «Каждый играет так, как позволяет ему соперник».

Можно обозначить ход этих игр и по-другому, сути при этом не меняя. Хоккей -- игра волевая. И побеждает в ней тот, кто навязывает сопернику свою волю. В остальном же на олимпийском турнире играло примерно пять-шесть абсолютно равных по классу команд, в каждой из которых было две-три звезды экстра-класса. Но результат все же определяет командная дисциплина.

Уже к середине первого периода полуфинального матча стало ясно, что игра нас ждет совершенно иная, нежели с канадцами. Вроде бы поначалу россияне привычно по-хозяйски прибрал инициативу к рукам и несколько раз проверили надежность далеко не самого непробиваемого здесь голкипера Нииттамяки. У наших ворот до поры до времени было спокойно, но первый же бросок в створ оказался для нашей команды «смертельным». Так Пелтонен наказал за совсем необязательное нарушение правил Сергея Гончара.

Вот тут-то наши игроки сполна прочувствовали, что не надежность Нииттамяки является определяющей в беспроигрышной игре финнов. «У них все решают защитники, -- заметил вашему корреспонденту после матча Евгений Набоков. -- Даже в атаке основная угроза исходит от них. Они бросают очень опасно, а на пятачке хороши их форварды. А как они играют в обороне, спросите у наших нападающих».

Действительно у своих ворот финны воздвигли настоящую «линию Маннергейма». Но если эталонные фортификационные сооружения их дедов наши все же в карело-финскую войну прорвали, то хоккейные оборонительные редуты оказались незыблемы. По сути, трудно даже вспомнить стопроцентные моменты у нашей команды. Бросать давали только из заведомо неудобных позиций, остальные броски финны накрывали.

После второго гола в наши ворота надежда еще оставалась до момента, когда на 14-й минуте второго периода наступила развязка. Вызванный из резерва ярославец Иван Непряев только ценой удаления не дал бросить Никласу Хагману по пустому углу, но и эта цена оказалась слишком высокой. Тотчас последовала серия бросков, рикошетов, и от ноги Андрея Маркова шайба влетела в наши ворота. Последний шанс изменить ход борьбы представился почти сразу, но игра впятером против троих в течение 1 минуты 40 секунд была крайне невразумительной.

Напоследок, возвращаясь к командной дисциплине, нельзя не вспомнить грубость Малкина в игре с канадцами, которая стоила ему дисквалификации на полуфинал. Лишь благодушие арбитра оставило нас без подобных потерь в матче за третье место. Грубость в конце матча с финнами Ильи Ковальчука и Дарюса Каспарайтиса выглядела бессильной злобой.