Четыре дня, восемнадцать спектаклей, один чудовищный провал, один обнаружившийся новенький -- и очень хороший -- хореограф. Пятый фестиваль театров танца «Цех» закончился, время подвести итоги.

Столица российского танца -- Екатеринбург, это уже давно никто не оспаривает. Вот пожалуйста: на нынешнем фестивале не было Татьяны Багановой (самая известная сочинительница contemporary dance в стране впервые пропустила фест, готовя самую важную в жизни премьеру -- она собирается стать мамой), так грянула труппа Института танца. Созданная историком балета и -- одновременно -- успешным менеджером, разыскивающим новые таланты, Олегом Петровым, компания привезла «Элион» -- спектакль, сочиненный для уральских жителей Аттилой Гергейи -- венгром, работающим во французской труппе Пала Френака. Это его первая работа в качестве хореографа.

«Элион» стал главным событием феста. В нем собралось все: и отличная выучка артистов, и фантастический дизайн (костюмы, то превращающие человека в сиреневый вулкан, то апеллирующие к показам японских мод, то сокращающиеся до униформы спортсменов-пловцов -- плавки, шапочка да выпуклые очки, придумал сам хореограф вместе с Татьяной Колпаковой). Сюжета в спектакле нет; есть перечень душевных состояний, и то, как «переключает» эти состояния постановщик, говорит о его замечательном чувстве ритма.

Он смешивает сцены почти истерического движения (как начальная сцена -- монолог танцовщика, стоящего в круге фиолетовой ткани: он не двигается с места, а руки обхватывают тело, ощупывают пространство вокруг, вгрызаются в воздух, безнадежно бьются и выворачиваются из суставов на такие углы, что кажется, человек сейчас рассыплется на части) с моментами почти медитативными. Он выливает в спектакль ведра нежности (буквально -- танцовщики моют ноги танцовщицам, очень бережно, прикасаясь к ним, как к тончайшему стеклу) и запускает на экран видео с какими-то мелькающими фермами мостов, железяка сменяется железякой. И выводит финал к моменту совершенно патетическому: скорчившийся голый человек на голой земле (тот самый, что в начале спектакля, по всей видимости, просил кого-то невидимого избавить его от испытания), рядом -- четыре торжественно-радостных вестника в белых одеждах.

Константин Гроусс в «Философии стен» (продукция московского Театра наций) тоже попытался «говорить о духовных поисках» и для того даже читал стихи Бродского и Цветаевой. (Когда мужчина произносит со сцены «Из дома темного иду прочь / И люди думают: жена, дочь», это при всей политкорректности производит все-таки занятное впечатление.) Артисты Гроусса прыгали через садовую скамейку и пластались по стенам -- но кончились поиски истины, как это иногда бывает и в жизни, групповухой в душевой кабинке.

Люди, не озабоченные высокими материями, на фестивале тоже встречались -- так, Владимир Голубев из Челябинска в номере «Несоло» изобрел жанр танцевальной stand-up comedy, а его землячка Мария Грейф, очень похожая внешне на Одри Хепберн, изображала актрису в номере «Одри». Но все же масштаб фестиваля задали два хореографа -- от высот «Элиона» до невзрачных болот «Философии стен».