В витрине любой японской забегаловки обязательно выставлены блюда, которые есть в меню. Не сразу замечаешь, что это искусные муляжи, большие, чем сами кушанья.

Ощутить, что в Японии, как в Греции, все есть, можно и у себя дома. При этом японцы, похоже, не испытывают комплексов, когда едут в Тулу со своим самоваром. Например, последний проект мастера на все руки Казутоки Умезу (он привозил его в октябре в московский «Дом») -- это «Коматча Клезмер», знакомый по фильмам Эмира Кустурицы еврейско-цыганско-балканский микс.

Первым из компакт-дисков, который успел подготовить артдиректор «Дома» Николай Дмитриев для своей фирмы «Длинные руки» (выпущен прошлым летом, уже после смерти Дмитриева), стал дуэт Play Time Доктора Умезу и такого же, как он, универсального виртуоза, питерского контрабасиста Владимира Волкова.

Умезу-сан выступил инициатором Dom Fes in Japan in the memory of Nikorai A. Dmitriev -- фестиваля «Дома» в Японии памяти Никорая Дмитриева. «Р» вместо «л» -- лучшее доказательство того, что имя Дмитриева в Стране восходящего солнца знали не понаслышке: его писали своей азбукой -- «катаканой», где «л» отсутствует.

Казутоки и ветеран японской джазовой критики, историк и концертный агент Теруто Соедзима на три дня собрали в клубе «Бадди» чуть ли не всех, кто когда-либо выступал с подачи Дмитриева в России. Сам Казутоки вместе с Волковым был все три вечера на арене джаз-клуба. Похожего на все джаз-клубы мира, но с «джазовыми портретами» художника Макото Вада, описанными Харуки Мураками.

В соответствии с эстетикой «Дома» в «Бадди» царила атмосфера новой импровизационной музыки. Свободный джаз из 60-х от барабанщика Нонака Гоку и его трио Ningenkokuho был больше чем в натуральную величину -- громче, агрессивнее, напористее. Саксофонист Йосиаки Фудзикава с трубачом Ичию Комийя опирались на местный колорит: буддийский монах Ичию Комийя декламировал японские мантры, которые сами собой превращались в джазовые импровизации. Знаменитый специалист по электронным шумам Отомо Йошихиде тоже обратился к 60-м -- показал на электрогитаре-соло деконструкцию «Одинокой женщины» Орнетта Коулмэна. Шумовик К.К. Нулл сопровождал поток своего «шумового» сознания чуть ли не танцевальными ритмами. Культовый вокалист Коичи Макигами явно в России воспринял идею театрализации выступления. Южнокорейский дуэт ударника Пак Дзе Чуна и пианистки Мийеон на концертах продолжал опыты джазового авангарда Сесила Тэйлора-Санни Меррея. В японском контексте то же самое звучало в духе академического постминимализма школы Луи Андриссена. Недавно потрясшее нашу публику авангардное варьете «Шибуса Ширазу» не меньше нравится у себя на родине: в «Бадди» пришлось даже заменить столики рядами стульев и танцполом. «Шибуса Ширазу» -- это «Поп-механика» Сергея Курехина. И тоже больше чем в натуральную величину. Даже Курехину не приходило в голову, что «поп-механически» двигаться могут не музыканты, а те, кто этому специально обучен. В данном случае танцоры буто и дискотечные go go girls. Единственный известный за узкими пределами новоджазовых революционеров музыкант, пианист Масахико Сато, заработавший имя аккомпанементом американским певицам и электрическими обработками популярной классики, чувствовал себя в коллективной импровизации как рыба в воде. Его дуэты и трио с Волковым и Умезу -- джазовый авангард высшей пробы.

Вдова Дмитриева Людмила решила показать японцам композитора Владимира Мартынова и скрипачку Татьяну Гринденко. Хотя Мартынов сыграл свое самое близкое джазу сочинение -- «Танцы на берегу», а Гринденко -- его дзен-буддистский «Коан», японская аудитория была к этому не готова. Зато японцы узнали, чем еще славен «Дом» Никорая Дмитриева. Если бы нашлись средства на фольклорных артистов, «Дом» был бы воспроизведен в Токио в натуральную величину.