Художник, сценограф и режиссер Тадеуш Кантор родился в 1915-м, умер в 1990-м -- то есть сейчас, в 2005-м, в календаре светятся две годовщины. Девяносто лет со дня рождения, пятнадцать лет со дня смерти -- по этому поводу в Центре имени Мейерхольда вчера открылись Дни Тадеуша Кантора.

В их программе -- записанные на видео спектакли одного из самых странных театральных авангардистов Европы (сегодня -- «Велеполе, Велеполе», завтра -- «Пусть сгинут артисты» и «Я сюда уже никогда не вернусь», в субботу, напоследок -- «Сегодня мой день рожденья»). Кроме того, о Канторе будут рассказывать польские театроведы; покажут и документальные фильмы о театре «Крико-2», который основал Кантор. (Первый «Крико», существовавший в 1933--1938 годах, к Кантору отношения не имел, но он также был создан краковскими художниками, и Кантору хотелось подчеркнуть идейное родство; его театр также категорически отказывался пересказывать сюжеты и существовал скорее по музыкальным законам.)

Это был не первый театр в его жизни. Все началось в оккупацию, в 1942 году, когда Кантор с товарищами придумал Независимый театр и начал играть на частных квартирах «Балладину» Юлиуша Словацкого и «Возвращение Одиссея» Станислава Выспянского. После войны Кантор много занимался сценографией, и интерес к вещи, к фактуре отразился затем и в собственных его постановках. Разделить Кантора-художника и Кантора-режиссера (хотя само слово «режиссер» к Кантору, старательно разламывающему каноны привычного театра и не выносящему театр репертуарный, не очень-то подходит) решительно невозможно: его выставки строились по театральным законам, в спектаклях же вещи были уравнены в правах с людьми. В шестидесятых он, попутешествовав по миру, все более интересуется хеппенингами (первый хеппенинг в Польше провел именно Кантор, в 1965 году), но 1968 год приводит к потере веры в возможность человеческого контакта, и в 1970-м возникает манифест, провозглашающий, что смысл искусства -- в нем самом. И наконец, в восьмидесятые Кантор много думает о вечности -- так много, что даже его театр назвали «театром смерти», и он все оглядывается назад, в детство, пытаясь вычитать в детстве проекцию старости. Понятно, что по техническим причинам существуют видеозаписи только последнего периода, их и привезли; то есть можно рассмотреть не все работы художника, но лишь те, которые к этой самой вечности, которой он так интересовался, приближены. Что же касается более ранних вещей -- придется верить польским специалистам на слово.