«Мусульман никто не представляет в государстве и обществе, а институт муфтиятов не оправдал возложенных на него ожиданий», -- считает председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль. Для того чтобы представлять мусульман лучше, он и ряд его единомышленников намерены создать общественное движение «Российское исламское наследие». Учредительный съезд движения пройдет в Москве до конца месяца: сначала он намечался на вторник будущей недели, но единомышленников оказалось так много, что собрание скорее всего придется отложить.

Некомпетентность официального муфтията -- один из главных лозунгов действующего в ряде южнороссийских регионов экстремистского подполья. Видимо, теперь идеология подполья получит шанс перейти на легальное положение. Официальный муфтият, о котором столь пренебрежительно высказался г-н Джемаль, пока не решил, хорошо это или плохо. Но один из инициаторов движения, экс-полпред Чечни при президенте России и член правления «Фонда поддержки демократии и социального прогресса» Шамиль Бено утверждает, что «трое муфтиев уже готовы к сотрудничеству, «несмотря на весь эпатаж Гейдара».

Исламское общественное движение возникает в России не впервые. До сих пор подобные проекты нельзя было назвать особенно удачными. Конгресс мусульман России, одним из руководителей которого был авторитетный дагестанский политик Надиршах Хачилаев, фактически стал «крышей» для экстремистов. Г-н Хачилаев был, в частности, замечен среди боевиков, осенью 1999 года оборонявших от федеральной армии анклавы дагестанских фундаменталистов в селах Карамахи и Чабанмахи. Позднее Надиршах Хачилаев был расстрелян у подъезда собственного дома в Махачкале. Более мирной инициативой было движение «Рефах» -- «Благоденствие», которое образовалось в связи с избранием Государственной думы прошлого созыва и после ее переизбрания, кажется, окончательно растворилось в воздухе.

Инициаторы нынешнего движения обещают не слишком стремиться в политику. «Это не политическое движение, -- уверяет Шамиль Бено. -- «Исламское наследие» будет проектом типа «Армии спасения». У него нет выборных целей. Катализатор его создания -- те общие проблемы, которые есть в России у всех представителей исламской традиции, несмотря на все их внутренние различия. Ислам на Северном Кавказе и в Поволжье совсем разный, а проблемы те же: не хватает литературы, образования, нет достаточной школы арабского языка -- не обязательно религиозного, такого, который мог бы преподаваться в качестве факультатива в школе». Каким образом можно добиться подобных целей, отказываясь от участия в политике, создатели движения не уточняют.

Зато они полагают, что требование введения факультатива арабского языка в школах мусульманских регионов и критика в отношении традиционного духовенства ни в коей мере не должны у кого бы то ни было ассоциироваться с религиозным экстремизмом. «Я считаю, несправедливо, глупо и преступно, что люди типа Хаттаба навязали мировому сообществу образ врага-исламиста», -- говорит сенатор от Чечни Умар Джабраилов. Г-н Бено добавляет: «Это наш ответ на вызов времени. В последние годы в мусульманской -- да и в христианской -- молодежной среде распространились экстремистские убеждения. Но мы считаем, что должны создаваться комфортные условия для выражения своих мыслей словом, а не через прицел автомата Калашникова». У нас ведь собираются не только единомышленники -- важно, чтобы внутри мусульманской общины была площадка для диалога. Только так мусульмане могут интегрироваться в российское гражданское общество».

Кроме интеграции в общество, «Исламское наследие» предполагает помощь депрессивным регионам, в частности, республикам Северного Кавказа. По мнению ряда инициаторов движения, провал официального исламского духовенства на Кавказе наиболее очевиден: в противном случае молодежь не уходила бы в горы и не бралась за оружие.

Причина стремительного падения авторитета официального муфтията на Кавказе видится им в том, что так называемое традиционное духовенство слишком много внимания уделяет обслуживанию интересов власти, но при этом сводит к минимуму свою работу с верующими, ощущая к тому же в своих рядах явный дефицит молодежи, получившей основательное религиозное образование. Для властей же в кавказских регионах любой отход от традиционного духовенства автоматически означает принадлежность к ваххабизму со всеми вытекающими последствиями.

В отличие от некоторых своих единомышленников Шамиль Бено придерживается вполне умеренных формулировок. Но и он, к примеру, не считает особенно плодотворным вмешательство Духовного управления мусульман России в диспут о том, стал ли мучеником за веру ликвидированный в начале марта лидер чеченского сопротивления Аслан Масхадов. «Наверное, это проявление их позиции, на которую они имеют право, и, наверное, им это нужно, чтобы прояснить свою собственную политическую направленность -- это ведь скорее вопрос политики, нежели веры. Знаете, обычно они говорят: «Ислам -- религия мира». Но ислам -- это не религия мира. И не религия насилия. Ислам -- это просто религия. А сейчас такое время, когда нельзя быть атеистом».

Впрочем, большая часть инициаторов «Наследия» относится к традиционному духовенству вполне снисходительно. «Да, на Кавказе официальные духовные лица что-то где-то упустили, -- говорит Шамиль Бено. - Но, с другой стороны, муфтият и не ставит перед собой социальных и образовательных задач. А мы ставим». Инициаторы утверждают, что только в Чечне движение поддерживает работу трех профессионально-технических училищ и даже строит больницу в Курчалое.

Движение имеет и геополитические задачи: «Мы должны стать светским лицом мусульман России, -- полагает Шамиль Бено. -- Очень важно, чтобы Россия сохранила свою конкурентоспособность и не осталась на задворках складывающихся отношений «Китай--мусульманский мир--Запад». Это то, что будет определять глобальную политику в ближайшие десятилетия, и если мы добавим хотя бы 2% к усилиям властей, нашу задачу можно будет считать выполненной».