23 февраля -- день рождения Казимира Малевича. В 2005 году к этому знаменательному дню издательство «Гилея» и доктор искусствоведения Александра Шатских подготовились на славу. Только что вышел пятый, последний том собрания сочинений великого художника. Подготовка и издание томов эпистолярного наследия Малевича продолжались на протяжении 12 лет. Контракт с «Гилеей» и ее директором Сергеем Кудрявцевым был заключен Александрой Шатских в 1993 году. Ставший библиографической редкостью первый том увидел свет в 1995-м. В давнем интервью нашей газете («Время новостей» №142 от 5 августа 2003 года) Александра Шатских рассказала об особенности организации томов собрания. Напомним суть: любой том должен был иметь завершенную внутри себя структуру. Объяснялось это не в последнюю очередь постоянной угрозой закрытия издания из-за отсутствия нормального финансирования проекта. Слава богу, тревоги остались позади, и пятитомник вышел. Уникальность последнего тома в беседе с Александрой ШАТСКИХ попытался оценить обозреватель «Времени новостей» Сергей ХАЧАТУРОВ.

-- Почему в оформлении завершающего собрание пятого тома вы отступили от традиции и украсили обложку не репродукцией его пластических или живописных шедевров, а странным автографом -- испещренным отдельными фразами и афоризмами листом под названием «страница 27»?

-- Этот лист важен по многим причинам. Я называю лист «скрижаль завета Малевича». Если вы вчитаетесь, то увидите, что формулируются постулаты, наказы, свидетельства, его афористические размышления о прошедшем и будущем. Эту «скрижаль завета» художник представил своим ученикам в Витебске в 1919 году.

-- Номер «27» указывает на то, что существуют и другие авторские страницы этого свода постулатов и афоризмов?

-- В том-то и дело, что нет. Малевич был создателем собственной мифологии. Среди прочих изречений на «странице 27» встречаем и такое: «Мир и каждая вещь в нем есть книга многомиллионная страниц и вот кто из хитрецов найдет мудрейшую страницу?» Процесс постижения мира и был для него «книгой многомиллионной страниц». «Свою» страницу он обозначил числом «27». На этой странице есть потрясающее обоснование и оправдание его эпистолярного творчества: «Перо острее кисти. Потому из мозга можно достать самые маленькие крупицы того, что многощетинной кистью не достанешь. Перо универсально, кисть специально узка».

Мистика в том, что присутствие на обложке этой рукописной страницы не разрушает логику оформления собрания. Как и в случае с другими сочинениями Малевича, «скрижаль завета» сконструирована по законам пространственного монтажа, словесно-пластической инсталляции. Он мыслил как художник. Ненужные, зачеркнутые слова заключал, например, в разноцветные геометрические бруски. Геометрические абзацы, плоскости с текстом у него разлетаются под углом друг к другу -- так, как это было в супрематической живописи. К тому же отдельные абзацы он писал разбавленными чернилами, чтобы эти фрагменты текста выглядели как выцветшие от времени, более древние. В этом и многих других посланиях Малевич оказался предтечей современного концептуализма.

-- А есть ли иные «профетические» тексты в завершающем собрание томе?

-- В процессе подготовки тома обнаружился такой текст, который способен шокировать кого угодно. Называется «Биографический очерк» -- одна из самых больших работ, опубликованных в томе. Последняя треть этого созданного в начале 30-х годов очерка отдана «монологу Иисуса Христа», посвященного художнику Казимиру Малевичу. Господь вещает о том, чего Он хотел, как Его не поняли, что с Ним сделали. Из текста очерка единственным понявшим истину Христа является художник Малевич...

-- Судя по содержанию тома, опубликовано много текстов, посвященных современникам художника. Они созданы в жанре творческих портретов?

-- Это не портреты. Сам Малевич называет свои тексты «диагнозами». Малевич считал, что история искусства продолжается путем «инфицирования» вирусом существующего направления -- кубизма, футуризма и т.д. Он смотрел на творчество разных художников и ставил диагнозы. Иногда текст-диагноз перерастает в программный текст по философии искусства. Так случилось, в частности, с работой о Кончаловском, на страницах которой Малевич «разбирается» со всей своей современностью. Другой интересный сюжет тома -- взаимоотношение Малевича с кинематографом, ведь художник делал проект оформления фильма Сергея Эйзенштейна «1905 год» (впоследствии получившего знаменитое название «Броненосец «Потемкин»). К сожалению, проект утвержден не был.

-- На материалах каких архивов готовился пятый том собрания сочинений Малевича?

-- За исключением нескольких текстов, в томе опубликованы рукописи, хранящиеся в амстердамских архивах. Это собственный архив Малевича, оставленный им в 1927 году в Берлине и переехавший затем в Стедейлик-музей Амстердама, а также находящийся в том же музее архив культурного фонда «Центр Харджиева--Чаги», названный так по фамилии эмигрировавших из России супругов.

-- Были ли проблемы с доступом к этим архивам?

-- Не было. Понимаете, во всех странах действует великая музейная конвенция: работать с архивами специалист обязан, и препятствий ему быть не может. У нас в России, конечно, по-другому...

-- К настоящему моменту на русском языке опубликовано пятитомное собрание сочинений Казимира Малевича и двухтомное собрание его писем. Темных пятен на «планете Малевич» больше нет?

-- Ну что вы... По моему убеждению, издано лишь две трети вербального наследия художника. Еще на тома три-четыре материала набралось бы. Тем не менее считаю, что изданный пятитомник вполне репрезентативен. И это связано с особенностью мышления Малевича. Он любил возвращаться к ранее высказанным идеям и, как сам он говорил, «обсказывать их другими словами». То есть по существу основные его мысли в пятитомнике присутствуют, не учтены лишь некоторые особенности авторской аранжировки.