"Цех" стал привычным московским событием -- как декабрь, так в столицу съезжается танцевальный народ со всей страны, привозит сделанные за год премьеры. Уже есть завсегдатаи "Цеха"; всегда есть дебютанты. В этом году смотреть на завсегдатаев было интереснее: сразу несколько известных хореографов сказали что-то новое о себе.

Прежде всего Ольга Пона (Челябинский театр современного танца). Несколько лет подряд удивлявшая и радовавшая ясной, песенной интонацией, распахивавшая спектакли в свободное пространство сцены -- как в поле, как в море, весело, легко и щедро, -- Пона год назад в спектакле "Поезд" впервые запихнула всех персонажей провинциальной русской жизни (а ни о чем другом спектакли она не ставит) в тесное пространство вагона, где тупо дрыхли, ссорились и трахались в туалете, где по-брейкерски ломались движения. Теперь -- "Знает ли жизнь английская королева?" (цитата из Виктора Ерофеева, ответ -- не знает, потому что не жила в землянке и не ела черных сухарей), и понятно уже, то была не случайность, но смена интонации. В новом спектакле -- снова ощущение запертости, ограниченности пространства и снова движения с брейкерским технологичным, отстраненным, бездушным акцентом. В глубине сцены поставлены шесть металлических шестов, перекрытых сверху помостом -- что-то вроде скелета автобусной остановки, и об эти шесты бьются, меж ними повисают, вдев руки в петли, мужчины. У них -- впервые у Пона -- больше текста, чем у женщин, и их ритмическое движение бесцельно, тяжело и тупо... Как и в "Поезде", в последний момент Пона пытается снять мрачность и безнадежность спектакля, запуская в фонограмму колыбельную и пристраивая женщин на свешивающиеся тела мужчин, "картинка" получается на диво красивая, но стоп-кадру не под силу перебить воспоминание о тридцати минутах танца...

Значит, теперь Пона будет вот такой. Будем привыкать.

А Наталья Левченко (екатеринбургский театр "Киплинг") не изменилась: все так же основным ее приемом остается ироническая иллюстрация идиотического текста, запускаемого в фонограмму. Прежде-то были огородные советы, теперь -- в новом спектакле "Не Жизель" -- советы косметические из глянцевых журналов. Зато труппа заметно прибавила в технике танца: на замену самодеятельной угловатости пришло профессиональное качество движения. Сама же Левченко научилась ритмически просчитывать композицию, выстраивать кульминацию и развязку, то есть опять-таки перешла в профессиональную лигу. Взяв за основу "Кармен-сюиту", она сочинила уморительный гимн маникюру, педикюру и утренним пробежкам, и появляющийся под мелодию тореадора массажист, профессионально разминающий руки и затем начинающий швырять клиенток на рабочей лавочке, -- одна из лучших ее придумок.

С фонограммой работает и Владимир Голубев, сочинивший спектакль "Почему не пришел..." для челябинского театра "Колония нестрогого танца", но это получается у него менее удачно. В прошлом году он фиксировал элементарное девичье щебетание, в этом хочет стать более "социальным" и использует какую-то из речей Брежнева, посвященную вопросам культуры и искусства (вместе со съездовскими аплодисментами). Участвующие в спектакле двадцатилетние девицы (труппа чисто женская) обряжены в белые рубашки, черные брюки и пионерские галстуки. Ходят по сцене, отдают салют, залезают в черный резиновый круг и катаются в нем, маршируют колонной, подняв над собой герб СССР; и время от времени присаживаются, внимательно читают что-то в большой красной папке. Думаете, стенограмму доклада? Нет. Одна из девиц в конце концов начинает читать вслух (с совершенно безжизненной интонацией). Оказывается -- "Камасутра". И кто не пришел? Коммунизм? Оргазм? В любом случае жительницам "Колонии..." можно только посочувствовать.

Лидер московского театра "Кинетик" Саша Пепеляев в "Сеансе одновременной игры" впервые экспериментировал с теневыми проекциями: персонажи появлялись, возникала их тень на экране; затем персонажи сдвигались, а тень оставалась, и с ней начинали происходить всякие неприятные изменения вроде распадания на мелкие кусочки. На такие же кусочки Пепеляев покрошил прокофьевскую музыку, выдрав несколько мотивов из "Ромео и Джульетты". Обрядив персонажей в красные и зеленые плащи, он попытался выстроить историю о вражде и непонимании. Но слишком увлекся вариациями на тему абсурдности вражды -- и спектакль распался на огромное количество мелких, не связанных моментов.

Фестиваль называется российским, но в этом году приезжали гости из Узбекистана и Белоруссии (и участвовала со смешной миниатюрой "Открытка из России", обыгрывающей штампы восприятия нашего отечества, француженка Эммануэль Горда, пятый год ищущая здесь высокую духовность). Устроители -- московское агентство театров танца "Цех" -- задумываются о том, чтобы поменять формат фестиваля на международный. Важно, чтобы при этом фест не расстался со своей функцией тщательного летописца танца российского -- эволюция наших сочинителей танцев заслуживает постоянного внимания.