Фестиваль открылся в конце прошлой недели, закроется 30 июня. В его программе -- научная конференция «Театр по обе стороны кулис: между консервацией и воссозданием», три спектакля, которые украшали репертуар Останкинского театра графа Николая Шереметева, выставка, реконструирующая образ старинного театра, составленная из раритетов эпохи Екатерины Великой и Павла... Все эти события, конечно, несопоставимы по статусу с каким-нибудь Московским Международным кинофестивалем. Конференции, спектакли и выставки и так определяют будничный режим работы любого музея-усадьбы. На мой взгляд, фестиваль старинных театров важен как прецедент качественно нового обсуждения проблем существования музея-усадьбы в культурной жизни российского социума.

Иностранных гостей из Германии, Швеции, Чехии, Италии на конференции было в два раза больше, чем российских. Приехали члены правления Ассоциации исторических театров Европы. Приехали делающие обмеры в целях консервации и реставрации старинных театров немецкие студенты. Им поездку оплатили институты, профессора которых считают, что знакомство с историей и устройством уникального театра в «Останкино» необходимо для профессионального роста. А россиян пришло до обидного мало. Несколько историков театра из Института искусствознания Минкульта, несколько архитектуроведов, нашего брата журналиста раз-два и обчелся. Вот вам первая проблема: есть гениальный, придуманный Шереметевым кунштюк -- усадьба «Останкино». Это деревянный домик (изба), притворяющийся палладианской (ренессансной) виллой из кирпича и мрамора. Ни одной каменной детали во дворце нет. Все позолоченные канделябры, все кабинетные столики и колонны с мраморными прожилками вырезаны из дерева, искусно имитирующего фактуру «подлинных» материалов. Помимо дворца есть, наконец, шедевральный театр XVIII века, сохранивший архитектурную планировку, часть механизмов машинного отделения, сцену, зрительный зал, гримерные комнаты, отличную акустику и подлинные предметы убранства. Восторженные иностранцы специально навещают Россию, чтобы посмотреть это и поговорить об истории и предметном мире европейского театра барокко и классицизма. А из «местных» на приглашение посмотреть и поговорить откликается десяток энтузиастов. Такое настроение герой Чехова называл прискорбным словом «индифферентизм».

С этим понятием связано и второе наблюдение. Фестиваль называется «По обе стороны кулис». Со стороны зрительского зала все выглядело превосходно. Например, чудесная и единственная в осьмнадцатом веке российская мелодрама (вместо оперы -- музыка и мелодекламация) Евстигнея Фомина и Якова Княжнина «Орфей», бережно исполненная молодыми артистами и ансамблем «Орфарион» Олега Худякова, идеально соответствовала изысканной и нарядной архитектуре театра. Более того... Зрелищным и «аутентичным» оказалось не только театральное представление, но и один доклад научной конференции. Прочел его пожилой клоун Пьеро (Пер Саймон Эдстрем), швед по национальности, с 1937 года играющий на сцене старинного семейного театра в окрестностях Стокгольма. Он вышел в белом балахоне. Приплясывая и кривляясь, стал рассказывать о том, как на протяжении веков профессия комедианта зависела от системы театрального освещения. Начал со света масляных ламп, кончил кругом электрического прожектора. По ходу рассказа клоун Эдстрем к великому ужасу хранителей и пожарных служб деревянного дворца зажигал на полу эти самые масляные лампы, а также пускал фейерверки бенгальских огней. При этом лейтмотивом его рассказа стали случаи театральных пожаров. Так что саспенс вышел хичкоковский.

Как оказалось впоследствии, подлинный испуг участники фестиваля испытали не на искрометном представлении шведского Пьеро, а когда попали по ту сторону зрительного зала, на экскурсию по помещениям дворца. Мало сказать, что дворец находится в аварийном состоянии. Он требует немедленного проведения серьезнейших реставрационных работ. Иначе рухнет. В одном зале мы увидели, как меняют деревянные колонны. Конструкция держится на честном слове. Все базы старых деревянных опор превратились в труху. Их подмывают грунтовые воды: когда исчезли существовавшие в дворянские времена каналы на стороне регулярного парка, нарушилась дренажная система и огромный Останкинский пруд около телебашни способствовал эффекту плотины. Фундаменты дворца размывает вода. Дерево гниет. По словам сотрудников, дворец «держат» лишь находящиеся в нем предметы. Кабы не этот давящий на почву груз, усадьба сложилась бы как карточный домик.

В контексте увиденного главное значение феста может быть в том, чтобы на новом, международном уровне обсудить проблему уже не только сохранения, а самого настоящего спасения дворцов-усадеб России пред лицом постыдного «индифферентизма» отечественного комъюнити.